Ведун поневоле

– Эхе-хе… – вздохнул Александр Ярославович и переключился на меня, – А ты, Гамаюн, что скажешь? О чём же с Ордынской Шаманкой речи скрытные вёл?

Как и всегда, я не стал лгать перед светлыми очами Великого Князя Киевского и Новгородского, поэтому вкратце, но как можно более подробно рассказал ему свою историю с самого начала. Пусть я и старался спешить, пропуская годы и целые каскады событий, однако весь мой сказ занял никак не меньше часа.

Терпеливо и заинтересованно выслушав мои злоключения и Александр, и Ярополк принялись задавать множество вопросов, особенно касающиеся осады Рязани, партизанской борьбы, битвы в Берендеевых Палатах. Еще более подробно выспрашивали они и про обсерваторию в лесу, а также о моих планах, по поводу создания Ордена Алой Зари.

Я ответил на каждый, более совершенно не таясь и полностью доверяя своим собеседникам, исключив, разве что, историю с Сетом, справедливо опасаясь, что данная новость звучала бы либо очень невероятно, либо полностью уничтожила бы мою репутацию в глазах светлых мужей.

– Вот что, Гамаюн! – хлопнул себя по колену Александр Ярославович, – теперь слушай меня внимательно. Как ты понимаешь, парень, я не из робкого десятка вышел, и жизнь моя много раз держалась на волоске. Дела и пользу государственную я ставлю премного выше собственной головы. Мне, здесь, в Каракоруме, сидеть не в радость, но того требуют обстоятельства. А твои начинания благие из-за меня большой простой имеют. Разумеешь, к чему я клоню?

– Неужто гонишь меня прочь, Великий Князь?

– Именно, Гамаюн. Но не со зла, а ради благого дела, – тяжело вздохнул Александр Ярославович, очевидно вспоминая родные земли, куда он отправлял меня, и куда так безудержно рвалась его душа, – ты, даже при всей своей силе, если что пойдет не так, совладать с атакой не сможешь. Мы в центре стана врага. Только голову сложишь напрасно.

– Ну а как же вы здесь без меня? А как же подсылаемые духи? Ярополк справиться?

Князь хохотнул:

– А ты, давеча, Ярополка ведь учителем звал?

– Звал.

– Так и он с тобой поедет. Пусть пользу старик, новому ордену принесет. А мы как-нибудь сдюжим. Тем более, теперь мы числимся в друзьях у самого хана Бату!

– Но…

– Никаких «но», Гамаюн! Я все решил. В дорогу отправишься рано утром. Ярополк тебе еще вот в чём поможет – в Новгороде он каждый угол знает и людей нужных найти сможет. Ему не откажут. С тобой, так же, грамотка одна поедет, теперь Великокняжеская. Береги её как зеницу ока! В той грамоте я тебя полномочиями наделю, распоряжаться от моего имени по всей Руси, что позволит тебе и в прочих городах, да сёлах народное вече собирать, да людей способных на дело сподвигать.

– Благодарю тебя, Великий Князь! – вскочив на ноги, я, в порыве благодарности, поклонился до земли, коснувшись пальцами глиняного пола.

– Помни, благодарность свою, Гамаюн, ибо ты и твой Орден еще будут нужны Великим Князьям. Со временем, в землю Рязанскую, я целую цепочку разъездов справлю, с быстроногими лошадями в них, дабы связь, через гонцов, держать наибыстрейшую. Далее, как освоишься на своем месте, выстроишь быт, то голубей или соколов почтовых приручай, ибо по возвращению на Родину, я должен первым узнавать все происшествия, связанные с деятельностью нового Ордена твоего.

– Разумеется, пресветлый князь!

– Ну, хорошо! Полно лясы точить… А ведь я еще, когда тебя впервые заприметил, подумал: «и на кой чёрт ему плащ, столь большой, на плечах»? А он, оказывается, Коловратовый, упокой Боги его душу по его верованиям! – хохотнул князь, приподнимаясь со своего места, – провожать я вас не буду, други мои, дабы лишнего внимания не навлечь. Поэтому попрощаемся сейчас.

Мы крепко обнялись, и я был горд, что удостоился именно такой, человечной, дружеской чести, заключавшейся в братских объятиях самого Александра Ярославовича, что надолго зарядило меня светлым духом и ощущением важности предстоящих деяний.

– Ну, вот ты и едешь домой, дорогая Кана! – с порога я принёс в опочивальню «радостную» новость о возвращении, с хитрым прищуром наблюдая за её реакцией.

– Бросить меня решил, значит, да? – тут же вспыхнула волной гнева горделивая половецкая княжна, – а ведь я, дура, верила тебе…

– Верила во что? – не унимался я, выуживая у неё необходимые признания.

– Что у нас есть общее будущее!

– Значит, любишь меня все-таки, княжна?

– Люблю, – грустно ответила половчанка и тут до неё начал доходить весь скрытый смысл моих расспросов.

– Тогда поедем мы с тобой не в степи Половецкие, а в леса Рязанские, где отныне будет твой дом, и принадлежать, отныне, ты будешь к роду Самославов!

На душе тут же стало легко, весело и спокойно. С сей минуты, мы, наконец, существенно продвинулись дальше в наших взаимоотношениях.

– Это что, предложение брака? – не поверила своим ушам Кана.

– Именно оно, родная моя. Ты ведь знаешь, что я давно в тебе души не чаю, а озвучить оное, мне не давало твое излишне гордое поведение! Упустил бы я тебя, увез бы домой – век бы не простил себе.