Ведун поневоле

– Да, и вот что еще, Гамаюн. Не увлекайся с телепортацией. Магия не ваша, не гиперборейская. Полного мгновенного перемещения не бывает. Часть сил и часть астрального тела всегда остается в том месте, откуда совершена телепортация, вот только у атланта оно самовосполняется, а у гиперборейца носит необратимый характер. И чем дальше расстояние, тем критичнее изменения в кристалле души. Как видишь, даже я не злоупотребляю этой магией! Ну, пошла!

Атлант пришпорил коня, и на скорости миновав моих спутников, быстро уносился вдаль, напоминая черного ворона в своем развевающемся плаще.

– Много же у тебя в Орде знакомых, – подмигнул мне Ярополк, приблизившись для разговора, – особенно необычных.

– Я сам в шоке, Ярополк. По мне было бы лучше, если бы оных встреч было меньше или бы они происходили в тот момент, когда я готов к ним.

– Враг? – всё понял старый ведун.

– Еще какой, отче. И оружие, на которое я возлагал тщетные надежды, оказалось недейственным совершенно!

– Ой, ли? Он сказал? – махнул он головой в сторону Сета, превратившегося в точку, – так может это он тебе брешет. Покажи, о чем речь идет!

Из рук в руки, не сбавляя ход, я передал старцу древний клинок.

– Хм, – повертел оружие в руках опытный воин, – и вправду, необычная вещица. Древняя. Правда, встречал я подобные клинки и ранее. За один такой клинок, вынутый из земли, чуть ли не города давали. Кладенцами кличут.

– И в чем же сила этого меча? Я уже, сколько лет владею, а ничего особого не замечал.

– Принять тебя клинок должен. Тут особая сноровка нужна. Слышал я, что Кладенцы, в большинстве своем как сувениры используют. Те воины, которые с ними на контакт выйти пытались в прах обращались. Так что не экспериментируй особо, а то до дому не доедем.

– Хорошо, спасибо отче!

От нового знания стало только хуже. Раньше, никто не смел, обвинить меня в трусости, а теперь что же выходило?

Старый враг, предостерегая меня и угрожая моим близким, фактически заставил усомниться в правильности избранного дела. Совершенно противоречивые мысли тянули голову в разные стороны, то разгоняя кровь и наполняя гневом, то охлаждая и замедляя до состояния зимних ручьев. Теперь еще и меч, который не считал меня хозяином…

Воистину, тот, кто не владеет ничем, владеет всем! Без любви, возможно, мне было и проще. Рискуя только собственным животом, я был бы более спокоен, но теперь, в середине процессии, ехала верхом, избрав мужской стиль передвижения в седле, бойкая и улыбчивая Кана, с улыбкой оглядывая проснувшуюся после утреннего оцепенения и родную степь.

«Что, теперь уже и её винить вздумал? На попятную сдать? Запугали тебя, Гамаюн, словом одним? Позор! Чтобы сказал Ульв, увидев это? Отец не боялся ничего, даже увезти маму из привычной среды обитания в полную неизвестность и сделал всё, чтобы дать ей достойную жизнь, не смотря на сотни знатных вельмож, препятствующих этому» – рассуждал я про себя, невпопад отвечая на слова моих спутников, – «Сегодня же ночью я приручу Кладенец! И это, в случае удачи, будет моим вызовом страшному врагу»

Укутав спящую Кану поплотнее в шерстяное одеяло, я осторожно встал с нагретого места и отправился в степь, где на большом отдалении от костра, сидел дружинник, выставленный в дозор.

Хлопнув бодрствующего воина по плечу, я сказал ему:

– Иди, отдохни, браток! Мне все равно не спиться. За тебя постою.

– Как же можно, князь? При вашем то положении…

– Ну, полно тебе! Мое положение ничем твоего не выше. Спи, иди, пока возможность даю.

Дважды уговаривать уставшего воина не пришлось. Оставив мне копье и сложенный плащ, на котором сидел, дружинник отправился в костру, с наслаждением завалившись на бок прямиком на голую землю.

Дождавшись, пока последняя суета уляжется, я осмотрел ночную степь.

Полнокровный лик большой луны завис над зеленым полотном травы, которая в мертвенном свете казалось скорее бронзово – серым морем, простирающимся до горизонта, чем покровом обычных растений.

Ни души, лишь где-то невероятно далеко, ночной и одинокий волк жалобно выводил песню о своем горе. Стараясь настроиться на нужный лад, не зная, как правильно подойти к клинку, я вынул его из ножен, воткнув в землю перед собой.

Ничем не примечательный клинок. На вид обычное, драгоценное оружие, которых водилось крайне много и в наших землях. Как бы я не подступался к нему, что бы ни пробовал, меч молчал, не удосуживая простого гиперборейца ответом.

С досадой сплюнув в бок, я откинулся назад, уставившись на звезды и вслушиваясь в песню волка. Что там советовал Ульв? Иногда творить шепоток для себя?

Делать было нечего. Дружинника возвращать обратно – это себя не уважать, поэтому ждать смены еще долго. Почему бы не попробовать?

Сходив до костра и достав из переметной сумы стопку жёлтой бумаги, я вернулся на пост и, обмакнув гусиное перо в чернильницу, принялся быстрыми росчерками наносить на черновик рифмы, пришедшие в голову.

Вышло следующее:

Меня давно отвергла стая,

Провыли – сильно не похож,

При свете лунном, изгоняя