Ведуньи из Житковой

А потом все произошло само собой. Совершенно естественно — она и не заметила, как с ее губ слетела первая фраза, а за ней последовали другие, что приходили ей на ум, они цеплялись одна за другую, сливались в реку, к ним добавлялись новые и новые, подхватываемые все более мощным потоком слов, который внезапно полился из нее и, смешанный со слезами, извергнулся подобием водопада вниз, на пепельно-серый надгробный камень. Ненависть, боль, упреки — и жалость… На поверхность она выплыла очень нескоро.

ЮСТИНА РУХАРКА

На другой день к вечеру Дора постучала в дверь Ирмы. Тишина — даже шаркающие шаги хозяйки не доносились изнутри! Неужели ее нет дома? Дора постучала снова, и спустя какое-то время послышался слабый голос:

— Заходи!

Еще из сеней Дора увидела, как Ирма медленно спускает с кровати босые ноги, чтобы встать и выйти ей навстречу:

— Здравствуй, девочка! — приветствовала она ее.

— Не вставайте, тетенька, лежите, я ненадолго!

— Почему же ненадолго? Нет, ты проходи, садись, побудь со мной…

Дора вошла в комнату, пропахшую смолой от долго-долго сжигаемого здесь дерева.

В комнате было тепло, но в остальном она выглядела довольно запущенной. На столе — тарелки, кружки и полупустые бутылки самогона. На полу валялась метла. Дора подняла ее и прислонила к стене в углу.

— Ну, тебя-то я могу попросить, чтобы ты сама себя обслужила. Там в ведре вода, а вон из тех мешочков возьми себе трав на чай.

Дора сделала все так, как ей велела Ирма. Из ведра рядом с плитой набрала воды в кастрюльку и поставила ее на горячую плиту. Убирая со стола, она поинтересовалась:

— А что с вами такое, тетенька, что вы легли так рано?

— Да ну, — отмахнулась Ирма, — я уже который день так… Слабость, Дорличка. Недолго мне осталось.

Дора внимательно посмотрела на нее. Казалось, что Ирма — если такое вообще было возможно — сморщилась еще больше. Щеки ввалились, пергаментное лицо покрылось сетью глубоких морщин. Ее руки, лежавшие поверх одеяла, выглядели уже не совсем как человеческие руки — только кости да кожа.

— Ну что ты на меня так смотришь… ведь мне уже девяносто пять!

Дора удивленно поморгала. Ирма заговорила о смерти?

— Да это пройдет! Через пару дней вам станет лучше, вот увидите!

Ирма усмехнулась.

— А ты вообще-то зачем пришла, а? — спросила она.

Дора смущенно переминалась с ноги на ногу.

— Тебя что-то мучит, верно?

Дора подошла к столу, накрытому скатерью с пестрой, разноцветной копаницкой вышивкой, и присела на краешек скамьи. Но тут в кастрюльке на плите как раз закипела вода, и нетерпеливое шипение капель, падающих на раскаленный металл, заставило ее встать. Она осторожно перелила кипяток в кувшин с травами, которые, следуя указаниям Ирмы, набрала по щепоткам из полотняных мешочков, подвешенных на брусе над печью, и наконец поставила благоухающий чай вместе с черпаком и кружками посреди стола.

— Я вас кое о чем в тот раз так и не спросила.

— Гм, — буркнула Ирма, сверля ее взглядом.

— Почему вы не сказали мне, что старая Магдалка доводилась нам теткой? Что это была сестра Сурмены?

Ирма приподнялась и придвинулась к столу так, чтобы сидеть, опираясь спиной о подушку. Из-под одеяла высунулись тонкие лямки ее белой ночной рубашки.

— Почему-почему… Мое ли это дело? О том, что меня не касается, я и не говорю.

Дора нахмурилась.

— А если я попрошу вас об этом?

Ирма недовольно фыркнула:

— Да зачем тебе? Разве ты мало знаешь об этой семейке? Если бы тебе полагалось знать больше, Сурмена тебе наверняка бы рассказала.

Дора пожала плечами:

— Может, не успела. Вы же помните, она ушла тогда так быстро…

— Не успела? Ты это серьезно? — искоса взглянула на нее Ирма. — А о других родственниках рассказать успела — или их ты тоже не знаешь?

Доре показалось, или в ее глазах действительно промелькнула насмешка?

— Знаю, — кивнула она.

— Ну вот видишь! Ты знаешь всю свою родню, знаешь, кто как с кем связан от Житковой до самого Лопеника и даже кто кому был кумом в последние сорок лет… Самое важное ты знаешь, а до остального тебе докапываться незачем.

Ирма хрипло закашлялась. Дора хотела было встать, чтобы как-то помочь ей, но старушка остановила ее решительным жестом. Она несколько раз неглубоко вдохнула и выдохнула, после чего успокоилась.

— Это ничего, от такого хорошо действует собачье сало. Налей мне чаю, я запью.

Дора с готовностью поднялась и черпаком разлила настоявшийся чай в кружки. Одну из них она подала Ирме. Меж тем как старушка прихлебывала горячий напиток, Дора задумчиво сжимала свою кружку в ладонях. Наконец она спросила:

— Вы думаете, Сурмена не рассказала мне о Магдалке, потому что о ней шла нехорошая слава?

Ирма разразилась смехом, похожим на воронье карканье. Глухим влажным смехом пожилого человека.

— Нехорошая слава, говоришь? Ну ты меня, девочка, и насмешила, — сказала она и примолкла — резко, словно отрезало. — Я ее боялась и вздохнула спокойнее, только когда ее не стало, — прохрипела она потом, так что Дора даже испугалась. — А от кого ты вообще узнала, что Магдалка была вашей теткой? — поинтересовалась она сердито.