Ведуньи

Мыши, вытряхнутые из мешка

Дэниел был настолько измучен событиями минувшей ночи, что у него даже голова кружилась, когда он наконец-то перешагнул порог родного дома. Ему редко доводилось возвращаться так поздно. На кухне было тихо, все аккуратно прибрано, на стене сковороды, начищенные до блеска, в очаге за решеткой светятся угли. В воздухе по-прежнему пахло свежим хлебом, хотя Бетт испекла его еще утром. За столом сидел отец с большой кружкой эля. Он лишь посмотрел на сына, но промолчал. Тот тоже не знал, что сказать.

– Выпить хочешь, сынок? – Отец мотнул головой в сторону своей кружки.

До рассвета было уже рукой подать, а там пора и вставать, доить коров, и выпивать Дэниелу совсем не хотелось. Но еще меньше ему хотелось вести среди ночи какие-то ненужные разговоры. Он все же сказал:

– Да, пожалуй, – и подвинул стул.

Отец налил ему полную кружку, и он, сделав первый большой глоток, стал жадно пить, только сейчас осознав, до чего измучен жаждой, прямо-таки весь иссушен; теперь эта кружка эля казалась ему настоящим спасением.

– Значит, – сказал отец, – кобыла ведет себя хорошо? – Это был сознательный уход в сторону от событий сегодняшней ночи, в которых они оба принимали участие.

– Да, почти совсем освоилась.

Отец постучал ногтем по своей кружке, затем заглянул в нее, словно пытаясь понять, сколько там осталось.

А Дэниел, сделав еще один большой глоток эля, как ни в чем не бывало спросил:

– Ну что, нашли вы магистрата?

Отец только плечами пожал:

– Я с ними туда не пошел. Пусть сами его ищут.

Дэниелу страшно хотелось узнать, что там с Филлис, спас ли он ее хотя бы отчасти, послав в лес толпу. Ему очень хотелось на это надеяться. По крайней мере, он точно знал, что сегодня дом Сары будет в целости и сохранности. Но что, если люди припомнят, зачем туда шли, и следующей ночью снова вернутся?

Множество вопросов крутилось у него в голове и на языке, но он понимал, что задавать их нельзя. Ведь и отец не спрашивал, почему он, Дэниел, оказался возле дома тех, кого все в деревне считают слугами дьявола, почему приложил столько усилий, чтобы развернуть разъяренную толпу. И оба продолжали молчать; тишина нарушалась лишь слабым мычанием волов.

– У нас и без того забот хватает, вечно то одно, то другое, – вздохнул отец, – в общем, сам понимаешь…

Дэниел кивнул. Между ними было пустое пространство, но казалось, будто там висит грозовая туча.

Звук тяжелых шагов во дворе заставил их обоих обернуться к двери еще до того, как в дом стремительно вошел Гэбриел, разрумянившийся, с горящими глазами. Он явно был чем-то доволен, и по спине у Дэниела пробежал холодок. Однако при виде выпивающих вместе отца и сына – непривычное зрелище! – Гэбриел остановился, лицо его неприятно исказилось, и он, глянув на Дэниела, присвистнул и спросил:

– Что ж ты уехал? Заварил кашу и сбежал? Между прочим, из-за этой козявки теперь такая буча поднимется! Грязи будет больше, чем когда моя сестренка кашу в сточной канаве варит.

– Слушай, Гэбриел, а тебе домой не пора? – сказал отец. – Ты ведь всегда так о своей бедной матушке заботишься, она наверняка волнуется, не зная…

– Какая буча? – прервал отца Дэниел, и голос его прозвучал непривычно резко.

Гэбриел с громким скрежетом подтащил к себе стул, уселся, широко расставив ноги, и с удовольствием сообщил:

– Да насчет магистрата. Он ведь по пьяному делу в любовь со своей служаночкой поиграть решил.

Отец вздрогнул, откинулся на спинку стула, вытянул одну ногу, потом снова ее подобрал и весь напрягся.

– Быть того не может! – воскликнул он. – Ведь эта Филлис совсем еще девчонка!

– Очень хорошенькая девчонка, – кивнул Гэбриел. – Видели бы вы ее! Я бы не отка…

Отец, не дав ему договорить, грохнул кулаком по столу. Теперь голос его звучал угрожающе, а из носа показалась струйка крови.

– Довольно! Никому не позволю у меня дома за моим столом так о молоденькой девушке отзываться! Ясно тебе?

Гэбриел побагровел, согласно кивнул, но все же позволил себе гнусно усмехнуться, когда отец вновь поднес кружку ко рту и сделал несколько больших глотков.

– А сама-то Филлис как? С ней все в порядке? – волнуясь, спросил Дэниел, коря себя за то, что не остановился тогда, не увез девочку куда-нибудь в безопасное место.

– Пока в порядке. Но наверняка это только к началу зимы станет ясно. Вот тогда мы уж точно увидим, намечается там ребеночек или нет.

– Если такое случится, он обязан на ней жениться! – твердо заявил отец. – Честный человек только так и может поступить. Я очень надеюсь, парни, что вы-то никогда девушку в такую беду не втянете, но ежели такое все же случится, вы оба по-мужски поступите. – Он пристально посмотрел на обоих.

И Дэниел невольно опустил голову. Голова у него пылала, в висках стучала боль. Он принялся пальцами стирать налипшую на веки грязь, чувствуя, что заслужил упреки отца. Ведь Филлис всего четырнадцать, и теперь ее застыдят, затравят, особенно если узнают, что она беременна от магистрата. Он знал, что отныне ее глаза, полные слез, будут вечно его преследовать. Впрочем, так ему и надо!

* * *