Ведуньи

Дэниел весь взмок, волосы прилипли к горячему лбу. Ему страшно было так резко изменить свою жизнь, но он все же понимал, что без Сары прежняя мирная жизнь ему уже не нужна. Он действительно хотел того, о чем они столько с ней говорили: вместе жить в маленьком домике, вместе танцевать на Майский день. И он должен этого добиться! Должен сделать все для того, чтобы это осуществилось, как бы ему ни было страшно, какую бы сильную оторопь ни вызывала у него собственная способность выдумывать нечто, выходящее далеко за пределы обыденного.

Он перевернулся на живот и зарылся лицом в промокшую от пота подушку.

– Если я действительно околдован, то так тому и быть, – прошептал он. – Да, если я околдован, то так тому и быть.

И под этот рефрен он наконец соскользнул в сон.

Луч света

– А Сет нам пахту принес! – возвещает Энни.

Мама берет у него бадейку с белой водянистой жижей и ставит на стол. По дому сразу начинает распространяться кисловатый запах.

– Спасибо тебе, Сет, – говорит она. В это время года мы уже можем рассчитывать на относительно регулярные поставки пахты, и хотя она не так уж приятна на вкус, но все же дает возможность наполнить желудок.

– Эта пища безвозмездно передана теми, кто имеет ее в избытке, для тех, кто в ней нуждается. Вот оно, истинное млеко человеческой доброты! – Сет смеется собственной высокопарной шутке и смотрит на нас в поисках одобрения. Но не находит его и спрашивает: – Погодите-ка… отчего это у вас такие постные лица, ведь денек сегодня просто чудесный?

– Наша настоящая Сара ушла от нас, а вместо нее теперь вот эта Сара, и она собирается вести новую жизнь с Дэниелом, – сообщает Энни и сокрушенно качает головой.

– Замолчи, Энни! Я же говорила тебе, что это должно быть нашей тайной.

Она вытирает нос и с независимым видом пожимает плечами:

– Я храню тайны только для настоящих сестер!

– Погодите-ка, я что-то вас не понимаю. О чем это вы? – удивляется Сет. – Неужели речь идет о первых весенних цветах любви?

И он улыбается – широко, радостно, как ребенок, неожиданно получивший подарок, и я, глядя на него, не могу сохранять мрачное выражение лица и тоже улыбаюсь. Сет поймет, он увидит, сколь истинна наша любовь! И румянец, вспыхнувший на моих щеках, – уже вполне достаточный ответ для него.

– Но это же просто чудесная новость! Это такая радость! – Сет так и сияет, глядя на каменные лица мамы и Энни. – Мы это непременно отпразднуем, правда, Руфь?

– Можно было б и отпраздновать, если бы это были двое других людей. А эти забрались слишком высоко, так что упадешь – и костей не соберешь.

– А что, этот молодой человек из деревни? – спрашивает Сет.

– Вот именно! Мало того, она в своих надеждах на самые тамошние верхи замахнулась. Только та семья никогда согласия не даст. – Мать поправляет плошки на столе, незаметно убирает глиняную куколку и кладет ее на табурет, подальше от Сета. – Хотя, по-моему, эти дети и впрямь любят друг друга по-настоящему. И любовь у них чистая. – Это она говорит, стараясь на меня не смотреть.

– Ну, тогда еще не все потеряно! – с энтузиазмом восклицает Сет. – Раз у них действительно такая любовь, как ты говоришь. И кто же этот молодой человек?

– Дэниел Тейлор. – Я произношу это имя и чувствую на губах его сладость. Слаще медовой коврижки.

– Ага. – Сет, задрав голову, смотрит куда-то вверх – то ли нашу дырявую крышу изучает, то ли что-то прикидывает в уме, то ли молится. Я с нетерпением жду, когда он снова заговорит. Мне хочется узнать, что он думает о Дэниеле. – Ну что ж, да, я, пожалуй, понимаю, в каком сложном положении вы оказались. – Он негромко смеется. – Господи, да вы же самую богатую семью в деревне выбрали! Тейлор – наш единственный фермер. – Он замечает, каким стало мое лицо, и улыбка его гаснет. Смущенно откашлявшись, он говорит: – И все же, по словам твоей матери, меж вами настоящая любовь, так?

– Так.

– А вот я ни за что ни одного мужчину не полюблю! – заявляет Энни, глядя на плошку с пахтой и погружая в нее палец.

– Вот хорошая девочка! – хвалит ее мама.

– Когда я буду большая, – продолжает Энни, с наслаждением обсасывая палец, – я скорей сама стану мужчиной, чем кого-то из них любить буду.

Сет смеется:

– Для этого, детка, одной молитвы маловато будет.

Энни прямо горстью зачерпывает пахту. Этот разговор ее больше не интересует, она уже сказала все, что хотела.

– Значит, и ты, Сет, понимаешь, почему я против? – говорит мама, но глаза ее неотрывно следят за какими-то движениями на полу, и я догадываюсь, что там скачет ее невидимый помощник, но разговаривать с ним в присутствии Сета она, конечно, не станет.

– Да, сложности наверняка возникнут. Отец у него не из тех, кто с легкостью денежные вопросы решает.

Все они против нас! Даже Сет. А ведь все эти годы он был на нашей стороне, и ему каждый раз удавалось мягко разубедить тех, кто хотел погубить нас, прикрываясь именем Господа.

– Но ты, моя дорогая, – Сет поворачивается ко мне, – сделала мудрый выбор.

– Выбрав самую богатую семью? – фыркает мама.