Веятари (СИ)

— Как давно ко мне не обращались столь уважительно. А насчет наказания… нет. Их наказание — потеря той власти, к какой они привыкли. Они больше не будут веятэ. Они больше не будут приближенными. И у них больше не будет живых кукол. А веятэ, от которых отказываются атари, быстро становятся изгоями. И накопленные богатства ничем им не помогут. Рано или поздно, но они пожалеют, что вели себя столь разнузданно. Но исправить ничего не смогут.

Что ж… это звучало приемлемо. Все же марать руки о веятэ, какими бы мерзкими они ни были, я не хотел.

— Вам есть, куда идти? — спросила Лисса.

Атари кивнул:

— Да. Спасибо вам, госпожа.

— Можем подвезти, — предложил я.

Он отрицательно покачал головой:

— Лучше пройдусь. Хочу снова чувствовать свое тело.

— Ваш источник сильно поврежден, — Лисса вздохнула. — Со временем он восстановится, но пока сильно не перенапрягайтесь.

— Восстановится? — с недоверием посмотрел на нее атари.

Видимо, он и сам чувствовал эти повреждения.

Девушка кивнула и улыбнулась ободряюще:

— Вы только себя поберегите.

— И вы себя… берегите.

Я смотрел, как он уходил — медленно, осторожно, словно не веря, что ему подвластно следующее движение. Но с каждым шагом обретал уверенность, и я был рад, что мы успели его спасти. Но меня не оставляла мысль о тех атари, что закончили свои дни в игровых, сожранные императрицей-теларом, так и не дождавшиеся освобождения.

— Что ж… здесь мы закончили, — вздохнула Лисса. — Теперь надо как-то уведомить об этом власти.

— Там точно никого не осталось? — спросил я, разглядывая дверной проем, ведущий в игровые.

— Я вроде бы посмотрела везде, — она пожала плечами.

— Давай еще раз осмотрим, — чувствуя странную тревогу, попросил я.

Лисса покосилась на меня чуть удивленно, но возражать не стала. Вместе мы вошли в покои, еще недавно бывшие игровыми, и медленно двинулись вперед. Я прислушивался к себе, не понимая, что меня тревожит, и осматривался, невольно вспоминая, как попал сюда впервые. Как меня вели этими коридорами, показывали других атари, расписывали, что могут со мной делать. Ничего удивительного, что ноги сами привели меня в Комнату Размышлений.

Это они ее так называли, даже не пряча усмешек.

В этой комнате я провел половину часа из тех двенадцати, которые оставил в игровых. Единственное место в этих покоях, где атари возвращают власть над своим телом. Еще одно изощренное издевательство…

Я решительно отодвинул ширму, умело маскирующуюся под стену и скрывающую металлический гроб, поставленный вертикально.

Гроб был закрыт, и я понял, что же меня тревожило. Пустующий, он стоял бы открытым.

Я рванул крышку на себя, и едва успел подхватить выпавшего оттуда мальчишку. Очередной юный атари, встречающий свое восемнадцатилетие в игровых.

Он был гол и тщательно связан, и вся кожа его была усыпана алыми вмятинами. Да, изнутри железный гроб все так же щерился тонкими тупыми иглами, не способными проколоть кожу, но болезненно давящими на все болевые точки.

Единственное, о чем можно размышлять в этом гробу — как не шевелиться и как дышать. Здесь не нужен был кляп, для крика просто не хватало воздуха, ведь каждый вздох лишь усиливал давление игл.

Даже спустя почти шесть лет я все еще помнил, что чувствовал на месте этого мальчишки.

Лисса рядом сдавленно охнула. Она тоже подумала о том, что мальчика могли и не найти, или найти слишком поздно.

Юный атари, избавленный ею от пут, судорожно дышал, словно пытаясь надышаться — и плакал. Лисса, торопливо накинувшая на мальчишку все те же рубаху и брюки, обняла его, ласково поглаживая по голове. Она шептала ему что-то успокаивающее, уверяла, что теперь ему нечего бояться, что больше никто не будет издеваться над ним. А я молча смотрел и понимал, что ничуть не ревную. Ему это было нужно — как в свое время было нужно и мне. Вот только меня из гроба вытащили совсем другие веятэ, что лишь смеялись над моими страданиями, и мучения продолжились… Они хотели заставить меня бояться этого места и того, что они могут со мной здесь сделать.

И у них получилось.

Этот перепуганный мальчишка даже не представляет, как ему повезло. Но мне жаль, что мы не пришли сюда на полчаса раньше.

Юный атари успокоился довольно быстро и смущенно отстранился от Лиссы. Ему было стыдно за эти слезы, но никто и не подумал бы его стыдить. Лисса все понимала, а я на своей шкуре испытал тот страх, что выпало пережить мальчишке, еще вчера уверенному, что в жизни его ждут только почет и уважение, как атари и моу. Но, по крайней мере, он будет знать, что больше ему нечего бояться.

— Еще такие сюрпризы тут есть? — осведомилась у меня Лисса.

— Я не в курсе, — честно признался я.

Да и кто знает, что еще пришло в голову телару за последние годы… Мы решили, что лучше лишний раз перепроверить. Мальчишка ходил за нами, как привязанный, боязливо обошел веятэ, действительно лежавших без сознания в нескольких комнатах, и, когда мы убедились, что больше ни один атари не спрятан в тайниках покоев — которых оказалось предостаточно — вместе с нами покинул игровые.