Вейджер. Реальная история о кораблекрушении, мятеже и убийстве

Оставшихся успешно эвакуировали. Пока они шествовали по острову, Чип не мог оторвать от них взгляда. Поверх обычных просмоленных брюк и клетчатых рубах они напялили одежду из тончайшего шелка и кружева, стащенную из офицерских рундуков.

Поскольку Кинг был боцманом, Чип возлагал на него большую ответственность. Капитан шагнул к боцману. Кинг в своем царственном наряде вел себя как верховный лорд. Левая рука Чипа безвольно болталась, но правой он поднял трость и ударил Кинга с такой яростью, что здоровенный боцман рухнул на землю. Чип поносил его последними словами. Затем он заставил Кинга и остальных, в том числе Митчелла, снять офицерскую одежду. Теперь «бравые мародеры» выглядели «как кучка этапируемых уголовников»[372]. Чип ясно дал понять, что он – капитан и не потерпит неповиновения.

Глава девятая Зверь

Байрон был голоден. За несколько дней пребывания на острове ни он, ни его товарищи практически ничего не ели. «Большинство из нас голодало уже двое суток, а кто-то и дольше»[373], – писал Байрон. Им пока не удалось обнаружить ни одного животного, которое можно подстрелить. Казалось, тут нет даже крыс. Что еще удивительнее, у берега не водилось рыбы. «Само море, – писал Байрон, – может быть почти таким же бесплодным, как и суша»[374]. Наконец кто-то, отчаявшись, подстрелил чайку. Капитан Чип приказал разделить ее на всех. Мужчины собрали хворост и с помощью огнива принялись разжигать огонь. Наконец повалил густой дым и взметнулись языки пламени. Старый кок Томас Маклин ощипал птицу и сварил ее в большой кастрюле, сдобрив мукой, чтобы получился густой суп. Дымящееся варево разлили в несколько чудом спасенных деревянных мисок.

Байрон наслаждался пищей, но буквально несколько мгновений спустя он и все его спутники ощутили «мучительную боль в животе» и «сильные рвотные позывы»[375]. Мука оказалась заражена. Измученные долгим плаванием и кораблекрушением, теперь моряки страдали еще и от пищевого отравления. Все это вместе с, казалось бы, непрекращающимися бурями лишало всякой надежды на выживание. Спустя столетие британский капитан, чей корабль проходил мимо этого сурового края, отметил, сколь неистово бушевала здесь стихия, назвав его землей, где «в человеке умирает душа»[376].

Сколь голодна ни была команда «Вейджера», люди боялись уходить далеко от пляжа – их страхи подпитывали глубоко укоренившиеся предрассудки. «Твердо уверовав, что, уйдя, дикари притаились поблизости и только и ждут, когда мы разделимся, наши группы не совершали… никаких дальних вылазок»[377], – отметил Байрон. Потерпевшие кораблекрушение в основном жались на узкой прибрежной полосе и не решались исследовать болотистые луга и крутые холмы, поросшие изуродованными ветром деревьями. К юго-западу возвышалась небольшая гора, на севере и востоке виднелись пики пострашнее – один из них в шестьсот метров высотой, с плоской вершиной, над которой поднимался дым, как из курящегося вулкана. Моряки обшарили пляж в поисках мидий и улиток. На берег вынесло обломки: доски палубы, останки грот-мачты, цепной насос, орудийный лафет и колокол. Выбросило и несколько трупов, чей «отвратительный вид»[378] заставил Байрона отпрянуть. Впрочем, вскоре он продолжил поиски и обнаружил кое-что ценнее самого галеона – бочку с соленой говядиной.

Семнадцатого мая, через три дня после крушения, артиллерист Джон Балкли отведал мяса. В дневнике он отметил, что скоро будет Пятидесятница – седьмое воскресенье после Пасхи, когда христиане отмечают момент явления Святого Духа во время праздника урожая. Как говорит Писание, в тот день «всякий, кто призовет имя Господне, спасется».

Как и у большинства потерпевших кораблекрушение, у Балкли не было крова – он бодрствовал и спал под открытым небом. «Лил такой сильный дождь, что мы едва остались живы»[379], – записал он. Тем временем Байрон забеспокоился, что долго без крыши над головой «нам не протянуть»[380]. Температура держалась около нуля, однако из-за влажности и ветра люди буквально коченели. Этот холод убивал.

У Балкли родилась идея. Он подрядил Камминса и нескольких самых отважных моряков и с их помощью вытащил на берег катер, перевернул и поставил на опору килем вверх. Удалось «соорудить некое подобие дома»[381]. Люди сгрудились в убежище. Заметив бесцельно бродящего Байрона, Балкли подозвал его. Вскоре развели костер – люди грелись у этой искры цивилизации. Байрон записал в дневнике, что снял мокрую одежду, выжал и, вытряхнув из нее вшей, надел снова.

Люди обдумывали свое положение. Хотя Чип наказал ренегатов, они оставались источником смуты, в особенности Митчелл. Повсюду в команде Балкли слышал нарастающий «ропот и недовольство» капитаном[382]. Моряки обвиняли его во всех несчастьях и спрашивали себя, что он предпринимает для спасения.