Вейджер. Реальная история о кораблекрушении, мятеже и убийстве

Кавескары снова ушли, но вскоре вернулись с женами и детьми и еще несколькими семьями. Всего их было около пятидесяти человек – кораблекрушение служило одним из тех аттракционов, которые, подобно выброшенному на берег киту, собирали вместе разрозненные кавескарские группы. Казалось, «наша компания их совершено не пугала, – писал Байрон, – и мы обнаружили, что они намерены поселиться рядом с нами»[453]. Словно зачарованный, он наблюдал, как кавескары возводили жилища, которые называли «эт». Для постройки этов аборигены собирали высокие ветки и втыкали их в землю по овалу. «Концы этих ветвей они сгибают, – писал Байрон, – соединяя в центре наверху, и связывают чем-то навроде вьюнка, называемого древесным жгутом, который расщепляют, держа в зубах. Каркас, или остов, хижины защищен от непогоды покрытием из ветвей и коры»[454]. Эту кору кавескары привезли с собой на каноэ, сняв со своих прежних жилищ[455]. Каждое убежище обычно имело два низких входа, прикрытых занавесями из перистых листьев папоротников. В центре каждого жилища-эта располагался очаг, пол устилали папоротником и листьями. Байрон отметил, что эты были возведены очень быстро.

Когда один из больных британцев умер, кавескары собрались вместе с потерпевшими кораблекрушение вокруг тела. «Индейцы очень внимательно относятся к мертвым, постоянно сидя рядом с… трупом и тщательно укрывая его, – писал Балкли. – Они не спускают с лица усопшего серьезнейших взглядов»[456]. При погребении британцы бормотали молитвы, а кавескары стояли в торжественном молчании. «Увидев, как люди во время службы сняли шляпы, – писал Балкли, – они были очень внимательны и соблюдали религиозный ритуал, и так продолжалось до окончания похорон».

Зная, насколько беспомощны британцы, кавескары регулярно выходили в море, а затем волшебным образом возвращались с пищей для них. Байрон видел, как одна женщина уплыла с подругой на каноэ и, отойдя далеко от берега, схватила корзину зубами и прыгнула в ледяную воду. «Ныряя на дно, – писал Байрон, – она находилась под водой удивительно долгое время»[457]. Когда она вынырнула, ее корзина была полна морских ежей – странных подводных тварей. Байрон писал, что «из ежа во все стороны торчат колючки», под ними скрывались четыре или пять сердцевин, «напоминающих внутренности апельсина, очень питательные и вкусные»[458]. Закинув улов в лодку, женщина нырнула за новыми.

Балкли заметил, что некоторые кавескарские женщины ныряли глубже девяти метров. «Обычная для них ловкость в нырянии и столь долгое пребывание под водой покажутся невозможны людям, не видевшим этого своими глазами[459], – писал Байрон. – Похоже, будто Провидение наделило этот народ своеобразной земноводной природой»[460].

Кавескары нашли в лагуне рыбу и загнали ее в сети с помощью собак, которых Байрон назвал «очень сообразительными и легко обучаемыми»[461]. Балкли писал: «Полагаю, что этот метод ловли рыбы больше нигде не известен и очень удивителен»[462].

Аборигены буквально бросили капитану Чипу спасательный круг. Однако вскоре помощник плотника Митчелл и другие моряки вновь принялись буянить. Вопреки приказу Чипа, они воровали спиртное, пьянствовали и скрывались с оружием с места крушения, вместо того чтобы приносить его в складскую палатку. Байрон отмечал, что эти люди – «ставшие практически неуправляемыми»[463] – пытались «соблазнить» кавескарских женщин, что «сильно оскорбило индейцев».

По всему лагерю распространились слухи, что Митчелл и его мародеры сговорились украсть кавескарские каноэ и сбежать с острова. Чтобы сорвать заговор, Чип отправил Байрона и других верных людей охранять каноэ. Но кавескары увидели нарастание скрытой напряженности среди потерпевших кораблекрушение – этих заросших щетиной людей, не имевших понятия, как охотиться или ловить рыбу, носивших тесную одежду, не дававшую жару огня согревать их кожу, и находившихся на грани отчаяния.

Однажды утром Чип проснулся и обнаружил, что все кавескары исчезли. Они сняли со своих убежищ кору и ускользнули на своих каноэ, унеся с собой секреты своей цивилизации. «Окажи мы им должное гостеприимство, они бы нам очень помогли»[464], – сокрушался Байрон. И добавлял: поскольку внезапный уход спровоцировало поведение потерпевших кораблекрушение, они не ожидали еще когда-нибудь увидеть кавескаров.

Глава двенадцатая Повелитель горы Несчастья

Байрон нашел в лесу собаку. Возможно, ее оставили уходившие в спешке кавескары. Пес плелся за Байроном до самого лагеря, а ночью лег ему в ноги. Днем собака сопровождала Байрона, куда бы он ни шел. «Это существо настолько полюбило меня и стало таким верным, что не позволяло никому приближаться… не покусав»[465], – писал он.