Вейджер. Реальная история о кораблекрушении, мятеже и убийстве

Балкли набросал документ на клочке бумаги. В нем говорилось, что команда страдает от краж и междоусобиц, «следствием которых неизбежно явится полное уничтожение»[558]. Поэтому люди «единогласно» согласились отказаться от продолжения похода и через Магелланов пролив и Бразилию вернуться в Великобританию.

На следующий день Балкли, Бейнс и несколько сопровождающих, прихватив мушкеты и пистолеты, отправились к капитану. Толпой они ввалились в жилище Чипа.

Балкли вынул документ, развернул и принялся зачитывать его вслух. Закончив, он попросил капитана его подписать. Чип отказался и пришел в ярость, заявив, что они оскорбили его честь.

Балкли со сторонниками вышел и направился прямо к хижине Пембертона, где капитан морской пехоты восседал на стуле в окружении своих солдат. В хижине собрались другие потерпевшие кораблекрушение, им не терпелось узнать, что произошло. Согласно своему позднейшему рассказу, Балкли сообщил, что капитан «самым пренебрежительным образом отверг все предложенное для общего блага»[559]. Пембертон объявил, что защитит народ ценой собственной жизни, и толпа взревела: «За Англию!»[560]

Чип вышел из своего жилища и спросил, из-за чего шум. Балкли и другие офицеры заявили, что они решили отстранить его от власти и передать командование лейтенанту Бейнсу.

Чип громко спросил:

– Это он примет от меня командование?

Он посмотрел на Бейнса, между ними завывал ветер, и произнес:

– Это ты?

Бейнс стушевался – или, по словам Балкли, «вид капитана вселил в лейтенанта такой ужас, что он стал похож на привидение».

Бейнс ответил просто:

– Нет, сэр.

Лейтенант предал заговор – и историю. Вскоре Балкли и его люди отступили.

* * *

В течение нескольких дней после этого капитан Дэвид Чип мог слышать, как враги производят возле его бункера перегруппировку сил. Капитана покидали малочисленные союзники. Распознав новый центр власти, Чипа оставил казначей Харви. Потом до капитана дошел слух, что его стюард Питер Пластоу, последний человек, от которого он ожидал измены, решил отправиться в пролив с артиллеристом. Чип послал за Пластоу и недоверчиво у него спросил, правда ли это.

– Да, сэр, – ответил Пластоу. – Я рискну, потому что хочу вернуться домой[561].

Чип назвал его негодяем – они все негодяи! – и велел убираться. Теперь он в полной изоляции, капитан без команды. Чип слушал, как люди, которых он окрестил «моими мятежниками»[562], строились в боевые порядки и упражнялись в обращении с оружием. Тем не менее официально Чип оставался у власти, понимая, что без Бейнса ни действовать, ни избежать в Великобритании петли Балкли не мог.

Вскоре Чип передал Балкли сообщение с просьбой о встрече, на этот раз с глазу на глаз. Хотя явился Балкли в сопровождении вооруженных людей, в жилище Чипа он вошел один, с пистолетом в руках. Чип сидел на рундуке. Справа от него лежал взведенный пистолет. Чип уставился на Балкли, который взвел курок, но затем принялся медленно, шаг за шагом, отступать, впоследствии заявив, что не хотел быть «принужденным ради собственной безопасности стрелять из пистолета в джентльмена»[563].

Балкли вышел наружу, где росла и свирепела толпа. Затем Чип, утверждая свою власть, совершил нечто еще более поразительное: он вышел из своего бункера без оружия и лицом к лицу с разъяренной толпой. «Тут капитан продемонстрировал всю выдержку и отвагу, какие только можно себе представить, – признал Балкли. – Он был один против множества, все были им недовольны, и все были с оружием в руках»[564]. И в этот момент ни один человек – ни Балкли, ни Пембертон, ни даже неистовый боцман Кинг – не посмел тронуть своего капитана.

* * *

Голод продолжал косить команду. Джон Байрон никогда не знал, кто погибнет следующим. Однажды рядом с ним товарищ упал в обморок. «Когда он падал, я сидел рядом с ним, – писал Байрон, – и у меня в кармане было несколько (пять или шесть) сушеных моллюсков, и я время от времени клал одного ему в рот… Однако вскоре, после того как мой скудный запас иссяк, его забрала смерть»[565]. На острове погибло более полусотни человек, и некоторые из спутников Байрона были настолько голодны, что начали подумывать о кощунстве – поедании мертвецов. Юнга в бреду отрезал кусок трупа перед похоронами, и его с трудом удержали от употребления человечины в пищу… Хотя в дневниках большинство даже не упоминало о каннибализме, Байрон признал, что некоторые начали разделывать и есть мертвых товарищей – то, что он называл «последней крайностью»[566]. Если в ближайшее время выжившие не выберутся с острова, еще больше людей впадут в нее.