Вейская империя (Том 1-5)

Киссур оглянулся на своих людей: те вели себя как нельзя достойнее, а Сушеный Финик о чем-то беседовал с третьим пилотом. Пилот сказал:

— Хорошо, что вы не испугались шума двигателей.

— Какого шума? — сказал Сушеный Финик.

— Ну, — удивился пилот, — снаружи это ужасный рев. Вы никогда такого не слышали.

Сушеный Финик вдруг перекосил лицо и заорал страшным боевым криком, из тех, что, говорят, могут превращать воина в медведя или волка.

Пилот взвизгнул и чуть не прошиб от испуга приборную доску лбом.

— Немедленно прекратите, — закричал он.

Сушеный Финик схватился за живот и начал хохотать.

Другой пилот передернулся и побледнел. Ему впервые пришло в голову, что эти десять дикарей, потных и грязных, которые с невозмутимым видом сидят в салоне, воспринимают мир совершенно по-другому, чем он. Черт их знает, что они могут сделать! Может, они даже не так уж благодарны за свое спасение? Может, они совсем по-другому относятся к своей смерти, чем нормальные люди? У них двое раненых: Киссур даже не спросил, что с ними!

Редс взглянул на приборы. До пустынного острова в северном океане, где лет двадцать назад выстроили базу со взлетными шахтами, оставался еще час лету.

— Почему вы уничтожили мост, а не мятежников? — спросил Киссур.

Редс оторвался от экранов.

— Может быть, вы об этом не знаете, господин первый министр, но убивать людей, — нехорошо.

— Может быть, вы об этом не знаете, — осклабился Киссур, — но мост этот строили при государе Инане сорок тысяч человек, и на строительстве погибло, я думаю, не менее шести тысяч, когда при недостроенном мосте случился паводок. И судя по тому, что от него осталось, его придется строить опять, новым сорока тысячам. И вы сохранили жизнь двум сотням мятежников, а отняли ее у шести тысяч крестьян, которые опять погибнут, если случится паводок.

— Во всяком случае, — сказал пилот, — я ни к чьей смерти не причастен. И если бы я стрелял по людям, я бы потерял и эту работу, и право летать. И вообще мне строго-настрого запрещено применять боевое оружие.

— Да? — сказал Киссур, — а отчего взорвался мост? Это что, вроде церемониального меча?

— Это, — сказал пилот, — оборонительное оружие.

— Хорошая у вас оборона, — одобрил Киссур. — Сойдет и за кольцо в ухо и за серьгу в нос.

Прошло еще немного времени, и пилот снял откуда-то толстую трубку, нажал на клавишу, — экран перед ним нарисовал человеческое лицо. Человек на экране походил на портрет советника Ванвейлена, только выглядит моложе, чем надо, — видать, время на небесах тянется медленнее.

— Ну как, — спрашивал меж тем Ванвейлен пилота.

— У меня такое чувство, — сказал Редс, — что меня сейчас съедят. От них просто воняет кровью.

В эту минуту Киссур оттолкнул пилота и взял трубку.

— Я очень признателен вам, — господин Ванвейлен, — сказал он. — Это вы господин этих людей?

— Господин Киссур, — сказал озадаченно Ванвейлен, — не лучше ли нам будет поговорить через час, лицом к лицу?

— Отчего же? Разве это непривычный для вас способ разговора?

Редс расхохотался.

— Когда-то, — сказал Ванвейлен, — вы рассуждали о том, что справедливая война, — это когда империя покоряет варваров, строит дороги и учреждает законы. А несправедливая — когда варвары и повстанцы завоевывают империю и превращают людей в зверей, а поля — в пустыри. Что вы скажете о справедливой войне теперь?

Киссур внимательно глядел на Ванвейлена.

— Если государь, которому вы служите, — сказал он, — восстановит порядок в стране Великого Света и если государь Варназд от чистого сердца признает себя вассалом вашего государя, то я сделаю все, что вы мне прикажете, если я, конечно, вам понадоблюсь.

Редс крякнул. Ванвейлен поднял брови: он, пожалуй, не ожидал, что этот человек так легко скажет «Да».

— Я не служу никакому государю, — прикусив губу, ответил Ванвейлен.

«Арфарра был прав насчет ихней республики», — подумал Киссур.

— В таком случае я буду служить вам, если государь Варназд вновь получит власть надо всей ойкуменой. Можете ли вы это сделать?

Пилот вытаращил глаза. «Раб, — сказал себе Редс, — раб, который лижет сапог. Его господин подписал ему смертный приговор, рубил головы, как капусту, а раб умоляет нас позволить господину действовать в том же духе и дальше».

— Господин Киссур, — с насмешкой сказал Ванвейлен, я бы мог обсудить с вами этот вопрос прямо сейчас, но я хочу сообщить вам, что наш разговор может слышать и записать любой, кто имеет соответствующее оборудование. Не стоит ли вам все-таки подождать часок?

Киссур подождал часок, и вскоре самолет с шумом и ревом сел на бетонную полосу на пустынном острове у края земли, таком холодном и далеком, что, наверное, при восходе солнца здесь был слышен скрип подземных ворот и фырканье огненного коня. Киссур выпрыгнул из стального брюха, и увидел, что Ванвейлен стоит прямо на границе между бетоном и травой, а ветер яростно трепет его серый плащ.