Век

Пока Виктор спускался по изящной винтовой лестнице с железными перилами, он подумал о детях: Лорна, вероятно, свыкнется с их разводом, она уже достаточно взрослая и уравновешенная девочка; Дрю, хоть и был самым младшим среди детей, тоже, наверное, привыкнет — он неуправляемый и немного хвастливый, но по натуре жесткий мальчик. Развод может на время выбить его из колеи, но он быстро приспособится к новой ситуации. Виктор очень гордился сыном, несмотря на то что проделка с моторной лодкой привела его в бешенство. Больше всего он надеялся на то, что когда-нибудь Дрю станет его преемником в банке, хотя у него хватало мудрости не давить на сына. Время само заставит Дрю повзрослеть.

Его беспокоила только Барбара. Самая застенчивая из всех его детей, казавшаяся такой счастливой в своем книжном мире, — как она среагирует на их развод? Он решил сообщить ей об этом немедленно и в самой мягкой форме.

Виктор нашел Барбару внизу в библиотеке. Когда он вошел в комнату, обшитую деревом, та подняла голову от письма, которое читала, и воскликнула:

— Я получила письмо от Морриса Дэвида! Он пишет так же смешно, как говорит, а какая у него орфография!

— Это не первое его письмо? — спросил Виктор, присаживаясь рядом с ней на софе.

— О нет, мы очень часто пишем друг другу. Он такой интересный... Ты ведь знаешь, я никогда особенно не интересовалась кинематографом, но он заставил меня увлечься им. Должно быть, это очень интересно — наблюдать за тем, как создается фильм.

— Ты хотела бы посмотреть на это?

— О да!

— Я бы тоже не возражал против этого. Я уже подумывал о том, чтобы отправиться в Калифорнию в следующем месяце. Хочешь поехать со мной?

Радость ее была неподдельной.

— Очень хочу!

— Тогда договорились.

— О, папочка, это чудесно! Я всегда хотела посмотреть Калифорнию. Знаешь, мне кажется, она где-то на другом конце земли, но на самом деле она не так уж далеко, правда? И ехать в поезде тоже очень интересно...

— Барбара! — прервал он ее. — Мне нужно серьезно поговорить с тобой.

Его тон встревожил девочку.

— Ты... не заболел, или еще что-нибудь?..

— Слава Богу, нет. Но я скажу тебе о том, что может отразиться на всех вас. Ты знаешь, что я очень люблю тебя и не хотел бы никогда причинить тебе боль. Но боюсь, то, что я скажу, может сделать тебе больно. — Он замолчал, потом взял ее за руку. — Мы с твоей мамой разводимся.

Она помрачнела, но это была ее единственная реакция.

— Ты знаешь, — продолжал он, — что мы ссорились все эти годы. Я ничего не скажу о твоей матери, потому что хочу, чтобы ты всегда любила ее. Но я хочу, чтобы ты любила меня тоже. Признаюсь, я во многом виноват.

— Ты имеешь в виду мисс Ломбардини? — спокойно спросила Барбара.

— Ну, конечно, и это тоже. Видишь ли, брак — странный институт, хотя человечество, похоже, не смогло придумать лучшего метода воспитания детей. Но брак не может быть успешным без доверия. Я потерял доверие твоей матери, в свою защиту могу добавить, что и она тоже утратила мое доверие. В любом случае то, что было когда-то прекрасным, стало безобразным, и сейчас, я думаю, самое лучшее для нас — расстаться. Простишь ли ты меня за то, что я был таким плохим отцом?

Она наклонилась и обняла его:

— Ты замечательный отец. И тебя не за что прощать, по крайней мере мне не за что тебя прощать. Что бы ты ни сделал, я всегда буду обожать тебя.

— Спасибо, — вымолвил он, потрясенный внезапно тем, что прошлое для него потеряно. — Ты не могла сказать мне более приятной вещи.

— Но это правда. Ну вот, ты начал плакать!..

Она достала из кармана его пиджака носовой платок и вытерла ему глаза.

— Мы, итальянцы, всегда плачем, если теряем что-либо или кого-либо, — сказал он, стараясь обратить все в шутку, и с грустью взглянул на дочь. — Когда-то я так любил ее. Не думаю, что смогу полюбить кого-нибудь так же, как я любил твою мать.

— О, папочка, — прошептала Барбара, — мне так жаль...

И она снова обняла его. Оба долго сидели рядышком на софе, наблюдая, как садится над Пятой авеню солнце.

ГЛАВА 25