Век

— Мы близнецы, — ответил Фаусто, выпрямляясь.

— Он замечательный человек, — сказал Джонсон, — просто потрясающий.

— А он думает то же самое про вас, — произнесла княгиня Сильвия. — Что вам принести?

Американец вымученно улыбнулся:

— Как насчет новой пары глаз?

— Мы считаем, что и старые ваши глаза скоро будут в порядке. — Княгиня погладила его по голове. Затем они с Фаусто дошли до конца галереи и поднялись по лестнице в ее личные покои.

Когда они остались одни, мать села и некоторое время молчала. Затем посмотрела на сына и заговорила:

— Большинство из них — очень сильные люди. Все они напуганы, некоторые выходят из себя и часто жалуются... Но большинство все-таки держатся мужественно. Какая глупая ошибка — эта ужасная война! По крайней мере хоть ты дома.

Фаусто подошел к ней. Мать обняла его и прижала к себе.

— Я так волновалась. Правительство в растерянности. Они даже не знали, что с тобой случилось.

Он взял стул и сел рядом с ней.

— Этот немецкий капитан — его звали фон Риттер — захватил меня и моих ребят в плен, а потом позволил мне бежать! Это была фантастика! Он сказал, что такие люди, как он и я, — единственные, кто может спасти Европу, а потом он, можно сказать, прямо предложил мне бежать! И я просто ушел. Ты когда-нибудь слышала о таком невероятном случае? Должно быть, это значит, что немцы начинают паниковать.

— Думаю, это так. — Она на мгновение закрыла глаза.

— С тобой все в порядке? — встревожился Фаусто.

— Да. Просто я устала. Думаю, мне нужно немного вздремнуть, а потом мы вместе поужинаем, и ты все подробно расскажешь.

Фаусто помог ей прилечь на диван. Он поцеловал княгиню, а она погладила его по щеке.

— Я так рада, что ты вернулся домой. — Она закрыла глаза и добавила: — Все меняется. Все и всё меняется...

Он держал ее за руку до тех пор, пока она не заснула. С чувством, близким к потрясению, он осознал вдруг, что его мать стареет.

— Здравствуйте, святой отец, — сказал Эдди Джонсон, слепой американский водитель.

— Здравствуйте, Эдди. — Священник Антонио Спада уселся на деревянный стул рядом с кроватью. — Как вы себя чувствуете сегодня?

— Примерно так же, как и всегда. Послушайте, час назад я встретил здесь вашего брата. Я не знал, что у вас есть брат-близнец. Ваша мать представила его мне.

— Да, мне очень хочется увидеть Фаусто. Мы боялись, что его убили. Через минуту я поднимусь наверх повидаться с ним, но сначала я хотел посмотреть на вас. Я молился за вас, Эдди. Каждую ночь я молюсь за вас.

Американец усмехнулся:

— Ну, уж если даже Ватикан на моей стороне, я просто обязан прозреть, правильно?

— Правильно, — улыбнулся Тони. Он сейчас смотрел в конец коридора на сестру, сидевшую в вестибюле, и пытался совладать с ужасными мыслями, мелькавшими в его мозгу. — Я собираюсь сейчас прочитать короткую молитву за вас, Эдди.

— Пусть она будет длинной. У меня масса времени. Но вы уверены, что католические молитвы годятся для протестантов?

— Бог — отец для всех нас, Эдди.

— Хорошо. Мне все равно не надо закрывать глаза во время молитвы.

— О, Отец, — начал Тони, — мы заклинаем Тебя выполнить наше горячее желание...

«Нет, не желание, — подумал он. — Освободи меня от мыслей о ней! О, Боже, ты знаешь о ней? Ты видишь, что творится в моем мозгу, в моем сердце?..»

— ...выполни наше желание — возврати Твоему сыну Эдварду благословенный дар зрения. Он был смелым человеком и приехал в Италию, чтобы помочь нам в этой войне, и для нас, итальянцев, вдвойне тяжело знать, что этот добрый американец был ранен. Поэтому выслушай наши молитвы и верни Эдварду зрение. Мы обращаемся к Твоему святому имени. Аминь.

— Аминь, — повторил Эдди. — Спасибо, святой отец.

— Эдди, я знаю, что с вами все будет хорошо, я знаю это.

— Благодарю Бога за то, что он послал мне вас. Не знаю, смог бы я так поправиться без вашей помощи. Мне так страшно здесь, в темноте. Но я знаю, что вы переживаете за меня, и это меняет дело.

— Да, я переживаю за вас, Эдди. Очень переживаю.

«Боже милостивый, эта сестра! — подумал он. — Я не должен смотреть на нее. Не должен...»

Но он все равно глядел на нее своими красивыми глазами.

Бронзовая дощечка на двери магазина на улице Кондотти гласила: «П. Монтекатини. Ювелир».