Век

— А из-за чего же еще? У меня была прекрасная мечта, что ты без ума влюбишься в меня. Что ж? Придется распрощаться с этой фантазией и начать придумывать новую.

— Но ведь ты меня совсем не знаешь! Какого черта тебе вообще взбрело в голову, влюблюсь я в тебя или нет?

— Киностудия «Моррис Дэвид продакшнз» представляет: «Правдивые признания!» Несовершеннолетняя Габриэлла не смогла скрыть свою безумную любовь к брату своей школьной подруги. Брат игнорирует ее, но молодую девушку сжигает пламя любви. Проходят годы, опадают листки календаря. Девушка выросла, но по-прежнему без ума от брата подруги. Она приглашает его на прием. Он еще более соблазнителен, чем раньше. Она едва не теряет сознание в его крепких мужских объятиях. Он рассказывает ей о своей любви к другой. Габриэлла идет в дамскую комнату и поддает ногой корзинку для мусора. Изображение постепенно исчезает, конец. Еще одна глупая история.

Он улыбнулся:

— Нет, это очень милая история. И я польщен. Правда. Но ведь ты обманешь меня.

— О Боже, и почему люди всегда так говорят? Ты — первый мужчина, которого я полюбила, а первую любовь обмануть невозможно.

— Откуда ты это знаешь?

— Я прочитала это в журнале, — надулась она.

Он припарковал машину у тротуара и повернулся к ней:

— Стань хоть на минутку серьезной. Ты же в меня совсем не влюблена. В лучшем случае это одно из увлечений школьницы. Ты ведь за обедом сама сказала, что никогда не влюблялась.

Она грустно взглянула на него:

— Я соврала.

— Ну, у тебя же должны быть и другие приятели...

— Да не нужны мне приятели. Мне нужен любовник. Я хочу тебя. Прошлую ночь я глаз не сомкнула. Все мои мысли были только о тебе и о том, как мне до смерти хотелось видеть тебя снова и как я хотела, чтобы ты трогал, целовал меня. Так что видишь? Теперь ты знаешь, какая я девочка. Страстная любительница секса.

Он улыбнулся:

— О'кей, любительница секса, как насчет поцелуя?

Она прикусила губу и отвернулась к окну.

— Нет, — ответила она наконец. — От этого потом будет только хуже.

Он увидел, как слеза покатилась по ее щеке, и это его глубоко тронуло. Он никогда прежде не встречал никого, похожего на нее, никогда не сталкивался с таким сильным желанием. Он протянул руку и дотронулся до нее.

— Прости меня, — сказал он мягко.

Она поежилась:

— Послушай, мне не везет в любви. Может быть, я стану отличной деловой женщиной. Ты бы лучше отвез меня домой, пока у меня не началась истерика.

Он сжал ее руку. Затем завел двигатель, и они двинулись в сторону Беверли-хиллз.

— Я люблю вас, Чармион, — вздохнул британский офицер, целуя руку известной немецкой шпионки, полулежавшей в шезлонге в отеле «Адлон» в Берлине.

— Так докажите это, дорогой, — ответила Чармион. На ней был пеньюар, сшитый по эскизам Габриэллы.

— Как? Как я могу это доказать?

— Чертежи, — прошептала она, целуя его в лоб в тот момент, когда операторская тележка с камерой подъехала для съемки крупного плана, — чертежи подводной лодки. Ты мне отдаешь чертежи, а я отдаю тебе... себя.

— Стоп камера! — прокричал директор-распорядитель. — О'кей, всем перерыв на ленч.

Эрика Штерн поднялась из шезлонга навстречу своему костюмеру и спросила:

— Ну, как впечатление?

— Очень здорово, мисс Штерн.

— Этот диалог просто отвратителен. Попроси Габриэллу прийти в мою уборную. Пуговица на этом пеньюаре вот-вот оторвется.

— Да, мисс Штерн.

Эрика направилась в свою гардеробную и закурила сигарету. В комнате не было никаких излишеств — ни безделушек, ни семейных фотографий, ни портретов друзей: очарование королевы экрана не распространялось на ее рабочую комнату. Она сняла пеньюар, повесила его на крючок и, оставшись в бюстгальтере и трусиках, села на туалетный столик. Закинув одну на другую свои всемирно известные ноги, она принялась читать роман с того места, где остановилась перед тем, как идти на съемку.

Габриэлла постучала.

— Войдите, — крикнула Эрика.

— Мэри сказала, что у вас одна пуговица вот-вот оторвется, — сказала Габриэлла, входя в уборную.

— Да, дорогая. Вторая сверху. Вон там.

Габриэлла с завистью взглянула на прекрасные ноги, затем направилась к гардеробу посмотреть, в чем дело.

— Как поживает твой лихой моряк? — спросила Эрика.

— Он лихо исчез из моей жизни, — в тон вопросу ответила Габриэлла, открывая свою шкатулку со швейными принадлежностями.

— О-о, что стряслось?

— Ничего. Он обручен и готовится к свадьбе. Или что-то вроде этого.

— Это никуда не годится, дорогая. Он был очень хорош.

— Он был великолепен.

Эрика отложила книгу и наблюдала за ней.

— Мужчины такие грубые твари, — сказала она. — Я еще не встречала ни одного, у которого была бы хотя бы половина характера или чувствительности, которые есть у женщины.

— Я тоже считаю, что они грубы, но я думаю, что мы не можем обойтись друг без друга.

— Может быть. — Она примяла сигарету в пепельнице. — Горько слышать такое о твоем моряке, но такой привлекательной девушке, как ты, не придется долго искать нового мужчину. У тебя есть кто-нибудь на примете?

— В общем-то нет.

— Дорогая, а ты еще девственница?

Габриэлла оторвалась от шитья и подняла голову в замешательстве.

— Ну... да.