Век

Она заказала порцию спиртного и вдруг вспомнила о таможне. Вчера в аэропорту Лос-Анджелеса они пропустили чемодан Ника без досмотра. Так вот почему он летел в морской форме! Конечно, он был уверен, что таможенникам будет достаточно только взглянуть на его морскую форму, и они его пропустят. Следовательно, «X» было в безопасности под охраной американского флага.

Она вдруг поняла: если она любит его, то должна приложить все силы, чтобы спасти его от себя самого, пока не поздно.

Проблема состояла в том, что уже могло быть поздно.

— Ник, — сказала она ему той же ночью, лежа рядом с ним в постели, — мне хочется с тобой поговорить о чем-то очень важном для меня.

— О чем ты?

— О тебе. Тебе не понравится то, что я скажу, но, пожалуйста, выслушай меня. Я наконец поняла, что ты сделал. О, конечно, я не знаю, что именно было в твоем чемодане, но я знаю, что Асака и фон Манфреди увезли это в Мехико. Это было что-то очень важное, иначе они не стали бы платить тебе сто тысяч долларов. Ник, я люблю тебя и ты мой сладкий, чудесный любовник. Но сам-то ты понимаешь, что сделал? Ты понимаешь, что ты совершил государственную измену? Ведь тебя могут казнить! О Боже, Ник, послушай меня, прекрати это безумство прежде, чем станет поздно. Пожалуйста!

Некоторое время он молчал.

— Мне кажется, что, когда мы вернемся завтра в Лос-Анджелес, нам лучше больше не встречаться.

— Ты не хочешь меня выслушать?

— Я уже предостаточно наслушался. Правда, Габриэлла, мне все-таки кажется, ты не в своем уме.

И он отвернулся.

— А если я пойду в ФБР? — спросила она осторожно.

— Иди. Они тоже сочтут тебя умалишенной.

Спустя некоторое время он услышал ее всхлипывания. Он сел, включил свет и посмотрел на нее. Увидя, как она страдает, он нежно дотронулся до ее руки.

— Мне очень жаль, — сказал он тихо.

Она смотрела на него, и слезы текли по ее щекам.

— Неужели ты не понимаешь? Я же люблю тебя. И рано или поздно кто-то тебя убьет! О, Ник, прекрати это! Пожалуйста! Я умру, если с тобой что-нибудь случится.

Он посмотрел на нее с глубоким состраданием. Но ничего не сказал.

Наутро ей стало плохо. Она проснулась от сильного расстройства кишечника и, в отличие от Ника, болела по-настоящему. После того как она несколько раз побывала в туалете, она стала настолько слабой, что едва могла подняться с постели. Ник взял какое-то лекарство у менеджера отеля (чем косвенно подтвердил ее сомнения в том, что он не смог достать то же самое лекарство для себя), и оно ей немного помогло. Но она все еще оставалась настолько слабой, что была не в состоянии путешествовать.

Он казался раздраженным и нервным. В конечном счете около полудня он ей сказал:

— Самолет вылетает в два, и я не могу опаздывать. Я думаю, ты должна остаться здесь до тех пор, пока тебе не полегчает, согласна?

Она кивнула, чувствуя себя несчастной не только от боли в желудке, но и от того, что этот уик-энд оказался настолько ужасным. Он вышел из комнаты и вернулся немного погодя, чтобы сказать, что он обо всем договорился, что за комнату уплачено и она может задержаться здесь еще на день или даже больше, если понадобится. После этого он начал упаковывать чемодан. Она наблюдала за его действиями с постели, понимая, что никогда больше его не увидит и что им больше нечего сказать друг другу.

Он зашел в ванную комнату побриться и надеть свою морскую форму. Затем подошел к кровати и посмотрел на нее.

— Ты поправишься? — спросил он.

— Надеюсь.

Он взглянул на часы:

— Пожалуй, мне пора. До свидания, Габриэлла.

Она не ответила. Не желая смотреть на него, она отвернулась.

— Жалко, что все так вышло, — добавил он. — Ты — чудесная девушка, но, я боюсь, ты позволяешь своему воображению уводить тебя слишком далеко.

— Я занимаюсь творческим трудом, ты не забыл об этом? — мрачно сказала она. — Я создаю модели платьев. Я разработаю сногсшибательный черный костюм, чтобы надеть его по случаю заседания трибунала над тобой.

Услышав, как с треском хлопнула дверь, она почувствовала себя несчастной и одинокой.

В четыре пополудни ее разбудил стук в дверь. Она поднялась, все еще чувствуя себя слабой, но испытывая облегчение от того, что тошнота прошла. Она подошла и открыла дверь.

Перед ней стоял принц Асака.

— Мистер Кемп сказал мне, что вы неважно себя чувствуете, — произнес он приятным голосом. — Я хотел поинтересоваться, не могу ли я чем-нибудь вам помочь?

Ей не хотелось видеть этого японца, но сила привычки заставила ее быть вежливой.

— Нет, благодарю вас, мне уже намного лучше.

— Мой личный врач в Лос-Анджелесе дал мне великолепное лекарство от «мексиканской болезни». Я был бы рад предложить его вам.

— Это очень любезно с вашей стороны, но мне больше не нужны лекарства. Завтра я возвращаюсь домой, и, говоря честно, мне очень хочется поскорее отсюда выбраться.

— О, вам так не понравилось пребывание здесь?

— Я думаю, вы отдаете себе отчет в том, что случилось несчастье. Знаете ли, я не совсем слепа и видела, что происходило.

Его улыбка стала исключительно вежливой.