Век

С утра было прохладно, и над городом висела дымка, но, как только мартовское солнце взошло на безоблачном небосклоне, воздух прогрелся. К полудню, когда Росарио Бентивенья, которому на вид можно было дать двадцать один год, усаживал свою подружку Карлу Каппони за столик на тротуаре в траттории «Дрехер», он, бывший студент медицинского факультета Римского университета, заметил термометр на стене. Термометр уже показывал плюс двадцать шесть. Росарио, известный среди подпольщиков как «Паоло», сел между Карлой и физиком по имени Джулио Кортини. Четвертой за столом была жена Кортини. Траттория «Дрехер» — шумное место на площади Дей Сан-Апостоли — считалась относительно безопасным рестораном для Гапписти, а все четверо за столом были Гапписти. Росарио за два месяца до того участвовал в студенческой демонстрации против немцев и итальянских фашистов. В результате учебные заведения закрыли, и большинство студентов присоединились к подпольщикам.

Все четверо ели в напряженной тишине, полностью отдавая себе отчет, что это мог быть последний ленч в их жизни. После ленча они пошли в сторону дома сорок два на улице Марка Аурелио, где они, скрываясь от эсэсовцев, жили в маленькой комнате в подвальном помещении жилого здания, предназначенного для людей среднего достатка. Здесь Росарио переоделся в одежду уличного уборщика. Кортини, физик, проверил бомбу, которую он изготовил вместе с женой из двенадцати килограммов тротила, заложенных в обрезки стальной трубы. Очень осторожно они вынесли бомбу наружу, туда, где стояла украденная в городском хозяйстве тележка для мусора, и положили бомбу в нее. Взгляд Росарио на мгновение задержался на тележке, затем он повернулся и поцеловал Карлу.

— Удачи тебе, дорогой, — пожелала она.

Он обнял Кортини и его жену, которые тоже пожелали ему удачи. Затем Росарио проверил курительную трубку из корневища верескового дерева. Он хотел воспользоваться ею для того, чтобы быстро поджечь шнур запала, рассчитанный на пятьдесят секунд. После этого он осторожно скатил тележку с края тротуара на мостовую. Столбик термометра поднялся чуть-чуть выше, и когда он повез свой смертоносный груз в сторону улицы Раселла, около площади Барберини, жара отнюдь не была единственной причиной, из-за которой он потел.

Элегантный отель «Эксельсиор» на улице Венето был любимым и постоянным местом сборищ высокопоставленных немцев и итальянских фашистов. Они собирались там, чтобы выпить французского коньяку и поддержать друг друга заверениями, что они в конце концов все-таки смогут выиграть войну. В час дня Фаусто вошел в ресторанный зал, где его поклоном встретил главный официант Фернандо, хорошо знавший Фаусто.

— Как дела, Фернандо?

— Идут, синьор Спада. Идут. Вы обедаете один?

— Мне стыдно признаться, но мне приказали отобедать с генералом Мальцером.

Фернандо посмотрел через всю комнату на стол, за которым сидели два немца и Альбертелли.

— Я был вынужден дать ему лучший стол, — сказал Фернандо, понизив голос. — Но такую пьяную свинью, как он, и в отель-то нельзя было пускать.

Он провел Фаусто через зал, заполненный немцами. В конце зала, у старого черного рояля фирмы «Бехштайн», сидел почтенный седовласый пианист, исполнявший вальсы Штрауса под аккомпанемент виолончелиста, худого, как Паганини. Фернандо усадил Фаусто. Генерал Мальцер, известный немцам и римлянам как «король Рима», уже изрядно подвыпивший, расправлялся со второй бутылкой «Ла Таче». Немецкий комендант Рима, который любил держать орхидеи в своем офисе и носил берет лихо сдвинутым на ухо, пьяным жестом приветствовал Фаусто.

— Спада! — обратился он к нему на гортанном итальянском. — Рад, что ты смог присоединиться к нам. Ты знаком с полковником Каплером? — И он указал на человека с костлявым лицом слева от него. — Оберштурмбанфюрер СС Херберт Каплер, глава службы СД в Риме.

Тридцатисемилетний Каплер, родом из Штутгарта, любил Рим, итальянскую историю и этрусские вазы, которые он коллекционировал. Он был местным представителем гестапо.

— Да, конечно, — ответил Фаусто.

— Фернандо, принеси еще шампанского для остальных. И мое бургундское тоже исчезло со скоростью света. Лучше принеси еще одну откупоренную бутылку.

Фернандо поклонился и ушел. Мальцер взглянул на Фаусто.

— Ну, мой дорогой приятель, я давно тебя не видел. Альбертелли здесь рассказывает, что ты проводил много времени в доме терпимости. Вы, итальянцы! Мой Бог, все, о чем вы думаете, как бы отдаться. Нет ничего удивительного в том, что вы проиграли войну.

Фаусто понял, что Мальцеру не хотелось упоминать о своем визите в «Ла Розина» в декабре. Альбертелли откашлялся:

— Генерал, мы не проиграли...