Читаем Век чудес полностью

Так всегда начинались мои уроки. Возможно, если бы я знала, что сидеть на этой скамейке мне осталось всего пару раз, то проявила бы больше усердия.

– Как ты собираешься достичь мастерства, если совсем не работаешь?

Один из зябликов пискнул из своего угла. Вообще, они чаще кричали, чем пели, а их чириканье напоминало поскрипывание ржавых петель.

Поначалу правительство с неохотой связывало птичий мор с замедлением. Они считали, что общая природа этих двух феноменов неочевидна. Эксперты склонялись к тому, что причиной был уже знакомый птичий грипп, всемирная пандемия. Но тесты дали отрицательные результаты по всем известным показателям.

Мы, простые люди, не нуждались ни в каких доказательствах. Мы не верили в поддельные взаимосвязи и отрицали случайности. Мы чувствовали, что птицы умирают от замедления, но никто не знал причин ни того ни другого.

– Сейчас надо заниматься больше, чем когда-либо, – сказала Сильвия, мягко выпрямляя рукой мою спину. Я на уроке всегда сутулилась. – Искусство процветает в смутные времена.

Я не очень любила фортепьяно, но мне ужасно нравились и сама Сильвия, и ее дом. Снаружи он выглядел так же, как наш, но внутри я будто попадала в другой мир: вместо ковров – полы из твердой древесины, в каждом углу – пышные лиственные растения. Сильвия не доверяла химии и кондиционерам. В ее доме царил запах чая, птичьего корма и ладана.

– Я сыграю еще раз, – сказала она. – Закрой глаза и постарайся запомнить, как это должно звучать.

Она задала ритм метроному, и его удары потекли мерным потоком. Мне никак не удавалось подстроиться под этот чистый ровный перестук.

Сильвия начала играть.

Я старалась слушать, но не могла сосредоточиться. Меня беспокоили зяблики. Они вели себя тише обычного и казались какими-то осунувшимися. Сильвия назвала их музыкальными терминами. Первый, Форте, раскачивался на жердочке, неуверенно держась за нее мозолистыми желтыми лапками. Второй, малыш Адажио, бродил по газете на полу клетки.

Пессимисты считали череду птичьих смертей еще одним предвестием Судного дня. Утром я видела по телевизору грузного евангелиста, который рассуждал на эту тему. По его мнению, мор был Господней карой, которая рано или поздно перекинется на людей.

– Ты не закрыла глаза, – сказала Сильвия. Она искренне удивлялась всякий раз, когда я ее разочаровывала. В этом, в частности, заключался секрет ее обаяния.

– Прости, – ответила я.

Она заметила, что я разглядываю клетку.

– Не переживай, эпидемия для ручных птиц не опасна. Она распространяется только среди тех, кто живет на воле.

На тот момент это было правдой, хотя птицеводам рекомендовали почаще осматривать своих питомцев на предмет появления подозрительных симптомов.

Кто-то говорил о колебаниях силы земного притяжения, которые влияли на чувство равновесия птиц и мешали им управлять полетом. Кто-то видел корень зла в нарушении суточных ритмов: птицы не могли понять, почему длина дней и ночей подверглась изменениям, и это влекло за собой искажения их метаболизма. Бедняги больше не знали, когда надо есть, а когда – спать. Сбитые с толку, они подолгу голодали и бодрствовали, что понижало их внимательность.

Настоящие знатоки птиц – орнитологи – хранили молчание. Время для выводов еще не пришло.

– Все в порядке, – успокоила меня Сильвия. – Правда, ребята?

Зяблики затихли. Слышался только шорох крошечных коготков, протыкающих газету.

Однажды, за несколько лет до начала замедления, что-то похожее произошло с пчелами. Миллионы пчел погибли. Люди находили пустые, по непонятным причинам брошенные улья. Целые пчелиные колонии просто растворились в воздухе. И никто так и не смог объяснить, отчего это произошло.

– Знаешь, что я думаю? – спросила Сильвия.

У нее были серьезные темные глаза, которые она никогда не подкрашивала, и гладкая смуглая кожа. Веснушки на ее руках и ногах напоминали мне хлебные крошки, утонувшие в молоке.

– Я думаю, что замедление Земли – последняя надежда на спасение для птиц. Мы долгие годы отравляли планету и ее обитателей. И теперь начинаем расплачиваться.

Я уже слышала похожую версию по телевизору: причиной птичьего мора явились наши упорно повторяемые ошибки – применение пестицидов, загрязнение окружающей среды, климатические изменения, кислотные дожди, облучение от радиовышек. Кто-то говорил, что замедление повлияло на природное равновесие и птицы стали более уязвимыми ко всем тем искусственно созданным трудностям, с которыми они успешно справлялись в течение многих лет.

– Гармония планеты уже давно нарушена. Происходящее сейчас – просто способ восстановить изначальное положение вещей, – продолжила Сильвия. Она сама выращивала пшеницу в теплице, а потом в домашних условиях выжимала из нее сок. – Нам нужно просто довериться процессу, дать Земле возможность руководить нами.

Я не знала, что ответить. В этот момент медленно повернулась дверная ручка, и мое положение стало еще более затруднительным – пришел новый ученик. Я знала, кто это. Сет Морено не разговаривал со мной с самого солнечного затмения.

Перейти на страницу:

Все книги серии Азбука-бестселлер

Нежность волков
Нежность волков

Впервые на русском — дебютный роман, ставший лауреатом нескольких престижных наград (в том числе премии Costa — бывшей Уитбредовской). Роман, поразивший читателей по обе стороны Атлантики достоверностью и глубиной описаний канадской природы и ушедшего быта, притом что автор, английская сценаристка, никогда не покидала пределов Британии, страдая агорафобией. Роман, переведенный на 23 языка и ставший бестселлером во многих странах мира.Крохотный городок Дав-Ривер, стоящий на одноименной («Голубиной») реке, потрясен убийством француза-охотника Лорана Жаме; в то же время пропадает один из его немногих друзей, семнадцатилетний Фрэнсис. По следам Фрэнсиса отправляется группа дознавателей из ближайшей фактории пушной Компании Гудзонова залива, а затем и его мать. Любовь ее окажется сильней и крепчающих морозов, и людской жестокости, и страха перед неведомым.

Стеф Пенни

Современная русская и зарубежная проза
Никто не выживет в одиночку
Никто не выживет в одиночку

Летний римский вечер. На террасе ресторана мужчина и женщина. Их связывает многое: любовь, всепоглощающее ощущение счастья, дом, маленькие сыновья, которым нужны они оба. Их многое разделяет: раздражение, длинный список взаимных упреков, глухая ненависть. Они развелись несколько недель назад. Угли семейного костра еще дымятся.Маргарет Мадзантини в своей новой книге «Никто не выживет в одиночку», мгновенно ставшей бестселлером, блестяще воссоздает сценарий извечной трагедии любви и нелюбви. Перед нами обычная история обычных мужчины и женщины. Но в чем они ошиблись? В чем причина болезни? И возможно ли возрождение?..«И опять все сначала. Именно так складываются отношения в семье, говорит Маргарет Мадзантини о своем следующем романе, где все неподдельно: откровенность, желчь, грубость. Потому что ей хотелось бы задеть читателей за живое».GraziaСемейный кризис, описанный с фотографической точностью.La Stampa«Точный, гиперреалистический портрет семейной пары».Il Messaggero

Маргарет Мадзантини

Современные любовные романы / Романы
Когда бог был кроликом
Когда бог был кроликом

Впервые на русском — самый трогательный литературный дебют последних лет, завораживающая, полная хрупкой красоты история о детстве и взрослении, о любви и дружбе во всех мыслимых формах, о тихом героизме перед лицом трагедии. Не зря Сару Уинман уже прозвали «английским Джоном Ирвингом», а этот ее роман сравнивали с «Отелем Нью-Гэмпшир». Роман о девочке Элли и ее брате Джо, об их родителях и ее подруге Дженни Пенни, о постояльцах, приезжающих в отель, затерянный в живописной глуши Уэльса, и становящихся членами семьи, о пределах необходимой самообороны и о кролике по кличке бог. Действие этой уникальной семейной хроники охватывает несколько десятилетий, и под занавес Элли вспоминает о том, что ушло: «О свидетеле моей души, о своей детской тени, о тех временах, когда мечты были маленькими и исполнимыми. Когда конфеты стоили пенни, а бог был кроликом».

Сара Уинман

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Самая прекрасная земля на свете
Самая прекрасная земля на свете

Впервые на русском — самый ошеломляющий дебют в современной британской литературе, самая трогательная и бескомпромиссно оригинальная книга нового века. В этом романе находят отзвуки и недавнего бестселлера Эммы Донохью «Комната» из «букеровского» шорт-листа, и такой нестареющей классики, как «Убить пересмешника» Харпер Ли, и даже «Осиной Фабрики» Иэна Бэнкса. Но с кем бы Грейс Макклин ни сравнивали, ее ни с кем не спутаешь.Итак, познакомьтесь с Джудит Макферсон. Ей десять лет. Она живет с отцом. Отец работает на заводе, а в свободное от работы время проповедует, с помощью Джудит, истинную веру: настали Последние Дни, скоро Армагеддон, и спасутся не все. В комнате у Джудит есть другой мир, сделанный из вещей, которые больше никому не нужны; с потолка на коротких веревочках свисают планеты и звезды, на веревочках подлиннее — Солнце и Луна, на самых длинных — облака и самолеты. Это самая прекрасная земля на свете, текущая молоком и медом, краса всех земель. Но в школе над Джудит издеваются, и однажды она устраивает в своей Красе Земель снегопад; а проснувшись утром, видит, что все вокруг и вправду замело и школа закрыта. Постепенно Джудит уверяется, что может творить чудеса; это подтверждает и звучащий в Красе Земель голос. Но каждое новое чудо не решает проблемы, а порождает новые…

Грейс Макклин

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза

Похожие книги