Век диаспоры. Траектории зарубежной русской литературы (1920–2020). Сборник статей

Сама идея диаспоры изначально связана с понятиями массы и силы: это бегство большого числа людей из родной страны. В русской истории мы видим примеры отдельных изгнанников, таких как Андрей Курбский, Николай Тургенев, Александр Герцен и Николай Огарев, однако говорить о диаспоре (в точном смысле этого слова) можно только начиная с массовой эмиграции – добровольной или под давлением государства – вскоре после Октябрьской революции. За столетие, прошедшее с 1917 года, концептуальные бинарные оппозиции, которые в эту эпоху четко определяли экзистенциальный выбор, прежде всего такие как «центр–периферия» и «советский–эмигрантский», постепенно видоизменялись, становясь все более расплывчатыми в различных языковых и межкультурных сочетаниях. Вместе с тем, по мере развития этого процесса и по мере того, как различные тенденции в культуре способствовали формированию новых взаимосвязей между автором и аудиторией, менялось и соотношение между категориями национального и транснационального – между сохранением акцента на ценностях отечественной традиции и признанием этой традиции при одновременном отходе от нее.

В этой главе предполагается применить несколько иной подход к явлению, которое Мария Рубинс называет эмансипацией «периферии» (диаспоры) от «центра» (метрополии). Я намерен воспользоваться терминологией и логикой эволюционной биологии, чтобы показать, к чему ведет эта эмансипация в сфере культуры. В первой части я рассматриваю двух русских эмигрантов – Феодосия Добржанского (1900–1975) и Владимира Набокова (1899–1977), – чья юность закончилась в роковом 1917 году, а творческая карьера сложилась в эмиграции и привела их к международному признанию. Их пути имели свои истоки, на которых я остановлюсь ниже, и свои траектории, определяемые некой движущей силой, которая, как я полагаю, указывает на нечто большее, нежели их индивидуальные достижения. Вероятное направление этой движущей силы и есть главная тема данной главы, о чем речь пойдет во второй ее части. Основанием для сравнения и противопоставления этих двух русских эмигрантов является то, что они были практически ровесниками и оба испытали сильное влияние великих русских писателей и мыслителей дореволюционной эпохи, а в основе формирования личности каждого из них наряду с их «русскостью» лежит и их отношение к эволюционной биологии. Именно мышление в категориях эволюционной биологии весьма нетривиальным образом привело обоих к переходу от национального к транснациональному. Кроме того, их работы на такие темы, как видообразование, адаптивный ландшафт и случайное распространение генетических мутаций в популяции, имеют важные следствия для понимания культурных моделей, возникающих в «нарративе диаспоры».

Вначале, вероятно, будет полезно указать на ряд значимых достижений современной эволюционной биологии, которые мы в дальнейшем должны иметь в виду в нашем стремлении преодолеть многотрудный путь от чисто биологической эволюции примитивных организмов к высокоуровневой культурной эволюции Homo sapiens, чтобы понять процесс создания литературных произведений в условиях диаспоры. Научная литература в этой области, безусловно, весьма обширна, и несмотря на неизбежные опущения и упрощения, которые необходимы для разговора с неспециалистами, у них может возникнуть своего рода интеллектуальное головокружение. Как бы то ни было, мы по крайней мере попытаемся, насколько это возможно, правильно изложить основные организующие принципы. Начать, пожалуй, следует с «биологической теории относительности», которую Денис Нобл определяет как идею о том, «что в биологии не существует привилегированного уровня каузальности; живые организмы являются многоуровневыми открытыми стохастическими системами, в которых поведение на любом уровне зависит от более высоких и более низких уровней и не может быть понято изолированно»309. Итак, организмы – это многоуровневые системы в том смысле, что независимо от того, какой уровень мы рассматриваем – молекулу, клетку, ткань, орган, – существуют начальные и граничные условия, которые необходимы для функционального регулирования элементов более низкого уровня свойствами более высокого уровня. Это открытые и стохастические системы, поскольку они реагируют на внешние стимулы, чтобы адаптироваться к окружающей среде, и поскольку эти реакции не являются предопределенными, т. е. они случайны. Другими словами, на каждом уровне мы видим цепи обратной связи, которые обеспечивают возможность нормального функционирования данного уровня. Эти цепи обратной связи действуют на всех этапах эволюции вплоть до культурной эволюции, только в какой-то момент их целевое назначение (более высокий регулирующий уровень) смещается от строго «неодарвинистской» сферы (химия, молекулярная биология, последовательность ДНК, кодирующая аминокислоты) к «ламаркианской» (социальное научение, конструирование и передача информации посредством символических систем).