Век Екатерины Великой

Императрица Екатерина, вестимо, желала укрепить личную свою власть, понеже ею владело большое желание воплотить в жизнь подвластной ей страны передовые замыслы в отношении власти и общества, которые были популярны среди ученых, писателей и политиков в соседних государствах, но еще не получили реального воплощения. В основе сих идей лежала идеология Просвещения. Екатерина широко использовала его понятия и принципы. Екатерина желала быть первой, кто бы сумел установить оные идеалы в своей стране, и, может быть, тем самым поразить мир.

* * *

Императрица любила заниматься насущными делами. Теперь ей было в удовольствие вместе с Алексеем Орловым, большим любителем лошадей, восстанавливать Кавалергардию, упраздненную Петром.

– Граф, скажите, когда в России появилась лейб-гвардия?

– Она у нас еще со времен Петра Алексеевича. Ему нужны были стоящие телохранители. Вы ведь знаете, что родная сестра его, Софья Алексеевна, хотела его со свету извести, дабы самой править. А вот не рой яму другому!

Екатерина нетерпеливо добавила:

– И стрельцы бунтовали. Среди них, помнится, и ваш дед Иван, коего Петр помиловал за отвагу и смелость.

Алексей улыбнулся, глянул прямым взглядом в лукавые сию минуту глаза императрицы.

– Да. Горжусь моим пращуром!

– И я б гордилась, – ответила Екатерина ласково.

Алексей, помедлив, отвел взгляд.

– А Измайловский и Конные полки, – продолжил он свою мысль, – создала Анна Иоанновна. Она и стала вводить парады. Раньше же никаких подобных парадов не проводили.

– Наверное, Бирон посоветовал ей – такожде, как вы, граф, советуете мне создать собственный конвой и стражу.

Глядя себе под ноги, Орлов строго заметил:

– Доступ в ваш, Ваше Величество, Зимний дворец свободен для всякого прилично одетого человека. И кто знает, что у некоторых на уме. Посему, гвардейцы по-прежнему пусть охраняют дворец снаружи, а кавалергарды будут иметь честь охранять ваши покои.

– Колико же, вы полагаете, их будет?

– Думаю, подразделения из шестидесяти солдат будет достаточно, дабы вашей драгоценной жизни ничто не угрожало ни здесь, ни во время поездок и путешествий. Мало ли разбойников везде околачивается? Охрана ваша должна иметь специальное вооружение и, желательно, одежду поудобнее.

– Поудобнее? У вас есть какие-нибудь предложения?

– Мне думается, подойдут черкески, накинутые на плечи наподобие тех, что носят воины-туземцы к югу от России. Очень уж они удобны.

– Даже не представляю, как они выглядят.

– А я вам нарисую и опишу, Ваше Величество.

– Хорошо. Об уланах, кирасирах и гусарах поговорим в следующий раз. Перейдем все-таки к первоочередному нашему делу – к восстановлению Кавалергардии.

– Полагаю, что там, как и прежде, будут служить состоятельные дворяне.

– Значит, туда направим крепких, под ваш, граф, рост, дворян.

– Правильно. Кроме того, люди там нужны сметливые, поскольку им требуется высокая и строгая подготовка. Прежде в Кавалергардии даже вахмистр полка имел право личного доклада императрице.

– Что ж, сие и ныне пусть будет иметь место. А что касательно формы?

– Я предлагаю оставить прежние синие бархатные мундиры, на голове – серебряные кирасиры.

Орлов серьезно посмотрел на императрицу. Та согласно кивнула.

– Полагаюсь, граф Алексей Григорьевич, на вас. Знаю, лучше никто не распорядится.

Она подала ему руку, что означало конец беседы. Огромный Орлов неловко склонился поцеловать ее.

* * *

По возвращении из Швеции поручик Григорий Александрович Потемкин потешил императрицу рассказом о том, как его там принимали. Особливо впечатлил императрицу один эпизод: когда шведы показывали русской миссии все флаги и штандарты, которые они в прошлом отвоевали у русской армии, король Адольф-Фридрих сказал: «Видите, колико раз шведы одерживали победу над вашим народом?». На что остроумный Потемкин не замедлил ответить: «Не знаю, как насчет ваших знамен у нас, но города, которые мы у вас отобрали, и поныне принадлежат России. А что знамена? Пользуйтесь ими!».

Все сие он говорил в лицах, меняя голос и мимику, чем очень рассмешил всех своих слушателей. Выслушав сей анекдот, Екатерина подумала, что не зря повысила его в чине сразу из вахмистров в подпоручики. Слушая его, она хорошо на сей раз разглядела молодого человека и восхитилась его красотой – особливо шелковистым кудрям. Она помнила, как еще в первую встречу с Потемкиным, обернувшись к Орлову, посетовала, что волосы его гуще и красивее, чем ее собственные. Ее проницательные глаза увидели, что Потемкин, в свою очередь, был очарован ею – да он и не скрывал сего.

Братья Орловы любили его и часто рассказывали Екатерине Алексеевне их совместные приключения. Расхваливали его умение рассмешить, забавно двигая ушами. Однажды они попросили проделать сие в присутствии императрицы. Григорий Потемкин пошевелил ими – и все покатились со смеху. Вдруг он заговорил так, что все опешили: интонации, голос, акцент и даже жесты были самой государыни Екатерины. Наступила пауза, все переглядывались, уверенные, что государыня не простит сей дерзости, как вдруг императрица громко рассмеялась и похвалила умение поручика.