Век Екатерины Великой

До Екатерины доходили слова императрицы Елизаветы касательно ее ума и любви к справедливости, такожде, как и ее мнение о племяннике – мол, Петр, напротив, глуп до невозможности. Дескать, потому он и на ножах с супругой, понеже «у глупого умный, как бельмо на глазу». Сии слухи радовали Великую княгиню; тем не менее она все еще находилась в неведении по поводу будущей своей судьбы. Уже к лету Великий инквизитор, появившись как-то поздно вечером в ее покоях, заявил от имени императрицы, что ей следует через него просить разрешения увидеться с сыном и дочерью, а по выходу от них она будет иметь аудиенцию с Ея Величеством государыней Елизаветой Петровной. Екатерина сделала все, как было велено. Она провела с детьми около часа, когда за ней пришел граф Александр Шувалов, дабы сопроводить ее к императрице. Великая княгиня застала ее одну. Великая княгиня, поцеловав руку, склонилась в глубоком поклоне. Она обратила внимание – императрица не поцеловала ее в ответ, что обычно делала всегда. «Что ж, – подумала про себя Екатерина, – кто стоек бывает, тот достигнет того, что желает».

– Благодарю Вас, Ваше Величество, – начала она, – за милостивое свидание, кое вы соизволили дать мне, возвратив меня назад к жизни.

Елизавета Петровна, мельком глянув, отвела глаза и без церемоний строго повелела:

– Я требую, дабы вы мне сказали правду обо всем, что я у вас спрошу.

Великая княгиня, паки склонившись, взволнованно ответила:

– Уверяю вас, Ваше Величество, что вы услышите из моих уст сущую правду, и что я ничего не желаю, окромя как сказать ее.

Елизавета Петровна остановила на ней свой пристальный взгляд.

– Ничего не утаишь? – спросила она паки строго.

Екатерина ответила как можно искренне:

– Я не желаю иного, кроме как открыть вам свое сердце безо всякой утайки.

Тогда Елизавета Петровна спросила:

– Действительно ли было токмо два письма, написанных Апраксину?

Великая княгиня прижала руку к сердцу, сказав с возможной правдивостью:

– Клянусь вам в оном с величайшей искренностью – сие и было на самом деле.

Елизавета Петровна, круто повернувшись к столу, бережно взяла икону в золотом окладе, благоговейно поцеловала лик Богородицы и поднесла к Екатерине.

– Вот тебе икона Божьей Матери. Клянись пред Нею.

Встав на колени, Великая княгиня поклялась пред иконой, что у нее не было никаких интриг за спиной императрицы и что она предана императрице всей душой и телом.

Весь сей короткий разговор императрица не спускала с нее пытливых глаз. Услышав желанную клятву, она, вздохнув, отвела взгляд. Сказала серьезно:

– Я верю тебе. Но должна была проверить. Не обессудь!

Екатерина, не вставая с колен, благодарно и со слезами поцеловала руку государыни. Елизавета Петровна подняла ее, обняла и поцеловала, затем пустилась в расспросы о подробностях жизненного уклада Великого князя.

Последовавшее из всего оного мучительного дела заключение государыни было полностью в пользу Великой княгини. Ей токмо следовало соблюдать запрет на всякую переписку и встречи с дипломатическими лицами да поменьше читать. Императрица возвратила к невестке свою благосклонность. Как приятно было Екатерине проходить мимо наследника и ненавистной Воронцовой, всем своим видом словно говоря – не рой другому яму, сам в нее попадешь! Вскоре, к немалому удивлению, до нее дошли слухи, мол, сам Великий князь стал просить государыню отрешить его от наследования империи и отпустить его в любимую Голштинию.

После всех тех событий, в радости и веселье Великая княгиня не заметила, как вихрем пронеслось лето. Началось любимое время года. Осень! Но на сей раз почему-то ничего не радовало. Хотелось рядом с собой милого друга. В отсутствие Понятовского Екатерина чувствовала себя предельно одиноко. Ее попытки вернуть его ни к чему пока не привели. Спасали в какой-то степени его письма, которые шли беспрерывным потоком.

Царское Село окутала тихая сентябрьская красота. Екатерина вместе с детьми и их нянями прохаживалась по аллеям осеннего Царскосельского сада. Под ногами шуршали листья. Маленький Павел собирал самые необычные, подбегал к матери и радостно показывал свои находки. Малютка Анечка улыбалась своим беззубым ртом. Она сидела на ее руках, обвив шею млеющей от счастья матери. Екатерина обожала свою дочурку. Как ей не хотелось расставаться с ними! Колико раз она молила государыню о дозволении ей видеть своих детей чаще, но та всякий раз отказывала. Павел и Анечка обыкновенно плакали, когда мать, сев в карету, махала им на прощанье рукой. Всякий раз в такие моменты сердце Великой княгини ныло и болело.

В апреле 1759 года Екатерина потеряла свою почти двухлетнюю дочь – недоглядели многочисленные и бестолковые няньки. Хорошо хоть, сын еще выдерживал их тепличное воспитание.

* * *