Век эмпирей

Поднимая руку для нового заказа, он услышал позади себя знакомый голос:

— Дайте два, — сказала капитан Яна Маракова, садясь рядом. — Что ты здесь делаешь? На Овальной палубе устроен частный прием.

Когда бармен принес два бокала, Корвин нетерпеливо схватил свой.

— Думаю, я лучше проверю метаболическую способность этого клона, — пробормотал он. — Будем здоровы!

Сузив глаза, она взяла напиток, попробовала глотнуть, — и тут же чуть не задохнулась.

— Кажется, клон требует модернизации, — бормотал он, поставив бокал на наградную пластину. Она пробовала восстановить самообладание. Он отметил, как отрасли ее волосы; она выглядела намного более яркой и здоровой, чем тогда, когда они виделись в последний раз. Но это все еще была только доля того великолепия, которое поразило его во время первой встречи.

— Я скучаю по той тебе, — ляпнул он. — И мне надо было надраться, чтобы признаться в этом.

— Не обязательно, — выдохнула она. — Зачем ты сделал это с собой?

— Я… праздную мое награждение, но думаю, что должно быть сольное выступление.

— Фигня, — она понизила голос, — у меня есть право поучаствовать в этом празднике, лейтенант. Никаких сольных выступлений…

— Отлично. — Корвин смотрел на нее раздраженно. — Могу я тогда поинтересоваться, что именно я, как предполагается, праздную? Возможно, полмиллиона человек мертво. Или мы собираемся начинать войну с Альянсом Калдари. Гребаный брюлик, давай все выпьем, пока не рухнем.

Она смотрела на него недоверчиво.

— Ты должен праздновать признание флотом твоей храбрости в борьбе против таких неравных сил.

— Яна, мы… не… умираем, — почти рычал он через сжатые зубы. — Довольно легко быть храбрым, когда обладаешь этим качеством. А что насчет «неравных сил» по отношению к остальным? Бедные дураки, которые были сожжены заживо, задохнулись или разорвались на части в течение того «большого» сражения, ха? Тем, которых считают «удачливыми», устраивают приличные похороны, в то время как я получаю награду. — Он протянул пустой бокал. — Еще глоток, кэп! Начинаем… праздник!

— Да что с тобой творится, в самом деле? — спросила она, качая головой. — Корвин, ты стал здесь героем! Ты вернул свое доброе имя и перестал быть избалованным мальчиком…

Корвин хлопнул рукой рядом с наградной эмблемой, сбивая бокалы. Несколько старших чинов в баре, большинство из них офицеры Федерации, оглянулись и уставились на него.

— Ты когда-то сказала мне о вашем опыте… капсулира, — он запнулся. — Того, что за тобой наблюдают, а ты ощущаешь себя беспомощной. Знаешь, как это проходило для меня? Это было безболезненно. Я видел, как мой собственный проклятый труп плыл рядом, и затем я проснулся, как будто мне все это только приснилось. И это, это — загробная жизнь. Продолжение того сна.

— Это — подарок нам, — сказала она почти любезно. — Хорошо, что переход прошел для тебя настолько естественно…

— Я всегда хотел быть частью истории — перебил он. — Именно потому я пошел во флот. Но теперь я хочу вернуть мою старую жизнь больше всего на свете. Я тоскую по тому, во что можно верить… по той смертельной безотлагательности, которая позволяет жить «сейчас» и наслаждаться мгновением. Я тоскую по тому, чтобы не знать, что случится, когда закончится эта жизнь. Я отдал бы все, чтобы вернуть эту тайну назад!

— Корвин, учись принимать свой дар, — произнесла она спокойно, оглядываясь вокруг, чтобы видеть, обращает ли кто-нибудь на них внимание. — Используй его, чтобы сделать что-то хорошее для тех, кто лишен такого дара. И пожалуйста, потише, не забывай, что ты пьян…

— Из-за этих гребаных лент и наград, медалей и прочего ого-го, ура и тому подобного дерьма, мы на грани войны! — орал он, привлекая внимание. Яна закрыла лицо. — До того как мы стали капсулирами, это, возможно, что-то значило для нас! Но ты забыла, чего война стоит для каждого: мы подсчитываем медали, они измеряют ее гребаным числом жертв! Именно поэтому ты и я настолько различны, капитан, потому что я понимаю это, а ты нет!

Теперь уже окончательно разъяренная, Яна выбрала момент, чтобы взглянуть на него.

— Вы забыли, каковы ваши обязательства, лейтенант? — спросила она.

— О, на том стоим, — ответил он, выкатив глаза. — Служу королю и отечеству, et cetera…