Век Филарета

   Министр духовных дел не сбавлял своей активности, тонким нюхом придворного ощущая назревающую угрозу. Он по-преж­нему председательствовал в Библейском обществе, внимая уверениям о том, что в самом распространении Библии содержится новое излияния Святого Духа на всякую плоть, что с помощью одной  книги возможно будет христианству исторгнуть обветшалые пелены, обойтись без церкви и достигнуть соединения в духе Божественной Истины. Но неверно было бы свести деятельность общества лишь, к активности рьяных мистиков.

   В Москве в начале марта 1824 года архиепископ Филарет созвал членов московского отделения общества на генеральное собрание дли выслушивания отчета за прошедший год. Заседали не в здании общества на Лубянке, а в митрополичьих покоях Чудова монастыря.

   — Слышу голоса: какую нравственную прибыль принесло Библейское общество? — начал свое выступление Дроздов,— Един Сердцевидец может верно исчислить и оценить плод духовный, какой в сердцах рождается. Нам же следует думать не об оценке трудов, а прилежно возделывать порученный виноградник Господень... Если бы в стране, страждущей скудостью хлеба, соста­вилось общество пропитания, собрало пособия, открыло по местам продажу хлеба по умеренной цене, а для неимущих безде­нежную раздачу — чего более можно требовать?.. Учитель наш святый Иоанн Златоустый прямо говорил о потребности чтения Священного Писания и поучения в нем и для мирских людей, а не для одних монахов. Почто не приемлете Слово?..

   Выписка из журнала о состоявшемся собрании была напеча­тана в «Московских ведомостях», что вызвало бурю возмущения в рядах петербургских противников, во главе которых встали пре­старелый адмирал Шишков и царский наперсник Аракчеев.

   Раздавались голоса о шаткости положения Дроздова, о том, что «мода с него спала», и это не могло не задевать владыку Филарета. Он отвечал на злорадство врагов и недоумение друзей в своих проповедях.

   —...Ни в каком случае не расточай безрассудно слова,— го­ворил он в день Благовещения, разумея столько же православных иереев, сколько и чужих проповедников, журнальных сочините­лей, всякого поучающего,— Если Словом Бог сотворил все, а человек сотворен по образу Божию, то какие величественный действия надлежало бы производить слову человека! В самом деле, оно исцеляло болящих, воскрешало мертвых, низводило с неба огнь, останавливало солнце и луну... Оно претворяло и прет­воряет растленных грехом человеков в новую тварь, чистую и святую... Так давай себе размыслить, во благо ли тебе и другим будет слово, которое ты рождаешь в мире и которое, как бы ни казалось малым или ничтожным, будет жить до последнего суда и предстанет на нем в свидетельство или о тебе, или против тебя...

   Весною в Архангельском соборе он произнес проповедь в день Вознесения Господня, в которой предложил свой ответ на волнующий многих вопрос:

   —…Не увлекайтесь любопытством или легковерием, когда хри­стиане, думающие знать более, нежели сколько дано от Христа, будут исчислять нам времена царствия его и определять лета чаемаго явления Его... Старайтесь лучше познавать грехи свои, ис­числять падения и находить им пределы в покаянии.

   Владыка Филарет редко допускал в проповедях личные мотивы, но в трудное время мог ли он не задумываться о своей участи? В речи к епископу дмитровскому Кириллу по рукополо­жении его владыка излагал как бы свое credo:

   —...тщися и ты как можно более служить ради любви, ради смирения... Дерзай и ты за

Ним идти, да свидетельствуешь истину, не страшась врагов ея и не смущаясь видом сильных земли...

   В «Московских ведомостях» архиепископ распорядился на­печатать известие о быстрой продаже в уездных городах всех пя­тисот экземпляров Божественного Писания и о том, что просят прислать еще в большем количестве. В Богородске Новый Завет на русском языке покупали даже старообрядцы. Что бы ни говорили, а дело шло.

   Как-то в гостях у Авдотьи Николаевны Мещерской архие­пископ был непривычно добродушен и весел, и Екатерина Сергеевна Герард решилась задать ему мучивший ее вопрос:

   —  Верно ли, владыко святый, что вас намереваются наименовать экзархом Грузии?

   — Монах, как солдат,— спокойно ответил Филарет,— должен стоять на часах там, где его поставят, идти туда, куда пошлют.

   — Неужели, владыко,— воскликнула хозяйка,— вы поедете в эту ссылку?

   —  Ведь поехал же я из Твери в Москву,— улыбнулся Филарет.

   28 февраля 1824 года и Петербург по настоянию Аракчеева был вызван архимадрид Фотий. Если Шишков кипел от перевода Священного Писания на «простонародный язык», если граф Аракчеев вознамерился стать единственным доверенным лицом государя, то Фотий помышлял лишь о борьбе с князем-еретиком.

   Это, впрочем, ничуть не мешало ему встречаться с Голицыным  в доме графини Анны, часами беседовать с ним, войти в полное доверие и принять на себя роль духовного наставника человека, которого он вознамерился погубить во что бы то ни стало. Повод годился любой.