Век криминалистики

Германия, 1929 г.– исследования Рихарда Коккеля. Дело Тецнера. Вскрытие Коккелем обугленного трупа. Судебно-медицинское объяснение одного случая убийства ради получения страховой суммы. Проблема жировой эмболии. Сажа и окись углерода. Разоблачение и осуждение Тецнера.

В ходе своей истории судебная медицина не раз достигала наиболее высокого уровня то в одной, то в другой стране, и к концу 1929 г. в этой области вновь явно выдвинулась на передний план Германия. На этот раз достойным представителем этой развивающейся науки стал Рихард Коккель, который за три десятилетия, прошедшие со времени его скромных начинаний в Лейпциге, вырос в ведущую фигуру германской судебной медицины.

Коккель подчеркивал необходимость одновременного полицейского и судебно-медицинского осмотра места преступления и тесного сотрудничества между судебной медициной и полицией. Он также ратовал за использование в судебной медицине чрезвычайно важных для криминалистики достижений в области естественных наук и техники. Вероятно, из-за того, что он обладал недюжинными техническими способностями, Коккель избрал путь, выходящий за пределы чистой медицины.

Он был приверженцем такой судебной медицины, которая использовала бы самые различные естественнонаучные и технические средства при раскрытии преступлений. Конечно, у Коккеля были противники, которые не хотели выходить за границы традиционной судебной медицины, но у него имелось и достаточно сторонников, и он мог быть уверен, что не только ближайшее, но и отдаленное будущее принадлежит им...

Человеком в духе Коккеля был берлинский судебный медик профессор Курт Штраух – популярнейшая фигура в берлинской уголовной полиции между двумя мировыми войнами,– который убедил полицейского начальника Эрнста Генната (известного тем, что он весил почти полтора центнера) в том, что место судебных медиков не только в моргах или лабораториях, но и на месте совершения преступления. Профессор Штраух мог, пренебрегая белым халатом, работать в старом сюртуке и (подобно Спилсбери) грубыми инструментами; даже самых обычных служащих берлинской уголовной полиции он знакомил с миром судебной медицины и ее возможностями. То же самое было характерно для более молодого Вальдемара Ваймана, который создал в конце 20-х годов (в то время, когда в берлинской уголовной полиции, как и в лондонской и парижской, появились прославленные криминалисты) врачебный чемодан для автомашин Берлинской комиссии по расследованию убийств, содержащий все, что необходимо судебному медику при осмотре места преступления.

На таком фоне и развернулись события, начавшиеся 30 ноября 1929 г. в институте судебной медицины Лейпцигского университета. Около полудня там появился агент крупной германской страховой компании «Нордштерн». Он попросил Коккеля переговорить с ним по конфиденциальному и действительно неотложному делу, ибо в капелле на Южном кладбище Лейпцига уже был установлен гроб с телом Эриха Тецнера, коммерсанта, 26 лет, чье погребение должно было состояться через час. Из данных полиции и прокуратуры Регенсбурга явствовало, что Тецнер 27 ноября во время служебной поездки в своем зеленом «опеле» у дома № 8 по Ландштрассе на небольшой скорости налетел на дорожный столб. Удар был не сильным, но автомобиль все же загорелся, и тело Тецнера вытащили с водительского места полностью обуглившимся. Прокуратура Регенсбурга дала распоряжение о его захоронении.

Для страховой компании проблема состояла в том, что Тецнер застраховался от несчастного случая не только у «Нордштерн», но еще и у страховых компаний «Фатерлендишен» и «Альянц», причем на неимоверную, если учитывать его материальное положение, сумму в 145 тыс. имперских марок. Договоры страхования вступили в силу всего несколько недель назад. Вдова Тецнера – Эмма Тецнер, урожденная Георги,– сразу после смерти мужа предъявила претензии на страховые суммы.

Многое в этих обстоятельствах казалось подозрительным. Представитель страховой компании пояснил, что существует, правда, вероятность того, что у Тецнера было больное сердце и вследствие сердечной слабости он наехал на дорожный столб. Но нельзя исключать и самоубийства. Во всяком случае, после неприятных объяснений он добился у вдовы разрешения на вскрытие тела покойного и теперь просил Коккеля от имени «Нордштерн» произвести его. Так как уже нет никакой возможности перевезти труп в институт Коккеля, то вскрытие может быть проведено только в капелле на Южном кладбище.