Век криминалистики

Как и у большинства судебных медиков, у Коккеля с годами развилось отличное чутье на случаи, в которых пахло убийством. Поэтому он немедля согласился и поехал с представителем «Нордштерн» на Южное кладбище. В гробу лежал, как писал он позднее, «страшно обугленный торс, к которому прилепились: шейный отдел позвоночника вместе с основанием черепа, верхняя половина обоих бедер, нижний конец сустава правого бедра и части рук. Кроме того, на трупе сохранилась часть головного мозга размером с кулак. Сколь ни безнадежным при только что описанном состоянии трупа казалось его вскрытие, оно тем не менее было проведено... О том, что применительно к торсу речь шла об останках мужчины, установить было сравнительно легко. Правда, мужской половой орган был обуглен, но еще хорошо сохранился. Волосяной покров головы исследовать было нельзя, ибо вся ее подволосная часть отсутствовала».

Кусок головного мозга был в поразительно свежем состоянии, чего Кокель не мог объяснить. В полости рта, в гортани, в сохранившихся частях трахеи он не нашел никаких отложений сажи. В сердце было немного сгустков крови. Правая нижняя доля легкого хорошо сохранилась. Коккель поместил кровь из сердца и долю легкого в колбы, которые положил в свой карман. При исследовании сохранившихся костей он насторожился. Они были необычно слабы и до такой степени напоминали легкую костную структуру женщины, что вызывали сомнение насчет того, действительно ли в данном случае речь идет о мужском скелете. Удивление Коккеля возросло, когда он распилил хорошо сохранившуюся суставную головку левого плеча. Без труда он узнал остатки хрящевых планок, которые имеются только у подростков на стыках суставов длинных трубчатых костей, но исчезают к двадцати, самое позднее – к двадцати трем годам жизни. Коккель еще раз осведомился у своего спутника, сколько лет было Тецнеру. И услышал в ответ:

«Двадцать шесть».– «А какого он был сложения?» Служащий страховой компании заглянул в свои бумаги и ответил: «Очень крепкого, рост один метр семьдесят сантиметров, широкоплечий, коренастый, немного грузноват».

До слуха уже доносились приглушенные голоса собравшихся проститься с покойным, когда Коккель покинул капеллу через заднюю дверь. У выхода с кладбища он неожиданно спросил, убежден ли представитель страховой компании, что покойный действительно является Эрихом Тецнером? Страховой служащий поначалу не понял. Он сам хотел бы знать мнение Коккеля по этому поводу. Коккель ответил, что, пожалуй, он сможет сделать какие-то выводы, но окончательно выскажется по этому поводу лишь вечером.

К тому времени судебная медицина уже около ста лет занималась исследованием ожогов и смерти от них. Одним из нашумевших в прошлом случаев была смерть в Дармштадте графини Герлиц, которая 13 июня 1847 г. была найдена сгоревшей в своих покоях. Кроме гессенского окружного врача Граффа, этим загадочным случаем убийства занимался такой прославленный ученый, как химик Юстус Либих. Этот эпизод породил долгие дискуссии о возможности «самосожжения».

Под ним понималось возгорание, которое могло возникнуть внутри человека после обильного употребления им алкоголя при приближении пламени к выдыхаемому воздуху и в дальнейшем поддерживаться подкожным жиром. Такое представление о самосожжении принадлежало к числу басен старой судебной медицины. Либих, правда, исключил возможность самосожжения, но ни он, ни другие эксперты не смогли с помощью медицинских аргументов доказать, что графиня была задушена лакеем и лишь затем сожжена, чтобы замести следы преступления. Только признание лакея привело к раскрытию этого преступления.

Ужасная гибель в пламени большого числа людей во время пожара венского Ринг-театра в 1882 г. побудила, в частности, Эдуарда фон Гофмана заняться не только проблемой идентификации сгоревших, но и специально последствиями ожогов. С тех пор судебная медицина вновь и вновь сталкивалась с проблемой ожоговых повреждений и смерти от огня; с одной стороны – при проведении экспертизы по делам, связанным с выплатой страховых сумм, а с другой – при расследовании преступлений. Перечень трудов о случайной смерти от ожогов, об убийстве путем сожжения или о случаях, когда убийца (как в деле Герлиц) пытается путем пожара скрыть следы совершенного преступления, становился все более обширным. Задача точного установления различия между этими случаями стала одной из важнейших.

Большую роль при этом сыграло открытие, что люди, попавшие в огонь еще живыми, вдыхают сажу, которую можно обнаружить в гортани, трахеи и в легочных альвеолах. Все более решительно высказывалось мнение, что и моноокись углерода, возникающая во всех случаях горения, тоже должна вдыхаться жертвой огня, а следовательно, и содержаться в крови у заживо сгоревших.