Век Людовика XIV

Mon Dieu, des moeurs du temps mettons-nous moins en peine,
И мы немного благодарны человеческой природе;
Не рассматриваем с особой тщательностью,
Мы наблюдаем за его недостатками с особым чувством.
Для всего мира необходима верность, способная к изменению;
С помощью мудрой силы можно стать безупречным;
Прекрасная причина для всего этого.
Он требует, чтобы человек был мудрым и трезвым.
Великий расхититель вершин старины
Heurte trop notre siècle et les communs usages;
Elle veut aux mortels trop de perfection:
Нужно идти в ногу со временем без упрямства,
Это глупость, не имеющая аналогов в мире.
Желание исправить мир.
Я, как и вы, наблюдаю за сотней вещей каждый день,
Кто может быть лучше, тот идет на другой курс;
Но что же делать, если в каждом шаге я вижу, как это происходит?
В куру, как и вы, я не знаю, что делать;
Я воспринимаю всех мужчин такими, какие они есть,
Я приучаю свое тело к тому, что оно не выдерживает того, что они говорят,
И я считаю, что в суде, как и в городе,
Mon flegme est philosophe autant que votre bile.* 37

Наполеон считал, что Филинт одержал верх в споре; Жан Жак Руссо считал Филинта лжецом и одобрял строгую мораль Альцеста. 38 В конце концов Альцест, как и Жан Жак, отрекается от мира и удаляется в стерильное уединение.

Пьеса имела лишь умеренный успех. Придворным не понравилась сатира на их изысканные манеры, а яма вряд ли могла прийти в восторг от Альцеста, откровенно презирающего всех, кроме себя. Однако критики, не принадлежащие ни к яме, ни ко двору, аплодировали пьесе как смелой попытке написать драму идей; впоследствии критики признали ее самым совершенным произведением Мольера. Со временем, когда презираемое поколение ушло из жизни, пьеса завоевала признание публики; с 1680 по 1954 год в Комедии Франсез состоялось 1571 представление — меньше, чем у «Тартюфа» и «Авары».

Не в силах жить в мире с молодой женой, для которой моногамия и красота казались противоречием в понятиях, Мольер оставил ее (август 1667 года) и отправился жить к своему другу Шапелену в Отей, в западной части Парижа. Шапелен мягко высмеивал его за столь серьезное отношение к любви; но Мольер был скорее поэтом, чем философом, и (если верить одному поэту, сообщающему о другом) признался:

«Я решил жить с ней так, как если бы она не была моей женой; но если бы вы знали, что я страдаю, вы бы меня пожалели. Моя страсть достигла такого накала, что я даже с состраданием вхожу во все ее интересы. Когда я думаю о том, как невозможно победить то, что я чувствую к ней, я говорю себе, что ей, возможно, так же трудно победить свою склонность к кокетству, и я нахожу себя более расположенным жалеть ее, чем винить. Вы, конечно, скажете мне, что человек должен быть поэтом, чтобы чувствовать это; но я, со своей стороны, считаю, что существует только один вид любви и что те, кто не испытывал этих изысканных чувств, никогда по-настоящему не любили. Все вещи в мире связаны с ней в моем сердце… Когда я вижу ее, эмоции, переносы, которые можно почувствовать, но нельзя описать, отнимают у меня всякую способность к размышлению; я больше не вижу ее недостатков; я вижу только все, что в ней есть прекрасного. Разве это не последняя степень безумия?» 39

Он пытался забыть ее, погрузившись в работу. В 1667 году он занялся организацией развлечений для короля в Сен-Жермене. Его комедия «Амфитрион» (13 января 1668 года) вновь прославила похождения Юпитера, который соблазняет жену Амфитриона Алкмену. Когда Юпитер объясняет ей, что

Разговор с Юпитером

Нет ничего такого, что могло бы обеспокоить.