Век моды

Мадам Жирарден, очень болезненная и много времени проводившая дома, попросила моего отца заняться декорированием ее комнаты, в которой была вынуждена проводить бо́льшую часть своего времени. И Ворт сделал это с неизменным успехом. Естественно, что первая, к кому обратилась моя мать за советом, была женщина, доверявшая способностям ее мужа. Бросившись к мадам Жирарден в слезах, она рассказала всю историю и спросила, что можно сделать. Господин Жирарден, который присутствовал при этом отчаянном рассказе, ответил: «Дитя мое, не беспокойтесь. Они просто возносят вашего мужа на верх лестницы. Ничего не говорите, никаких ответов не посылайте. С этим ничего нельзя поделать. Просто оставьте все как есть и посмотрите, что случится».

И моя мать мудро решила подождать. И несколько дней спустя человек, написавший статью и по воле случая живший в том же доме, что и мы, но этажом выше, подошел к отцу и предложил ему заплатить тридцать тысяч франков за опровержение!

Интересно отметить, что во время этого первого успеха, принесшего Ворту славу и известность, первый из материалов, специально изготовленных для него, была знаменитая парча с рисунком из глаз и ушей, как на портрете королевы Елизаветы I, который так сильно поразил отца в детстве еще в Лондоне. По недосмотру первая заказанная ткань была выткана только с «глазами», поэтому через десять или пятнадцать лет он снова заказал ткань с этим рисунком, и на этот раз все было исполнено правильно: на новом материале, бархате, разновидности того, что ткали во времена Людовика XVI, но не столь тонкого качества. Это была его нежная дань своим детским воспоминаниям. У бедного парня, лишенного спорта и радостей, эта живописная неземная красота была единственным чарующим жизненным опытом детства.

Во время войны 1870 года Дом Ворта закрылся, и ателье было превращено в отделение скорой помощи, чтобы принимать больных из госпиталей. Мы взяли больных пневмонией, дизентерией и всеми болезнями, которые идут по тропам войны, и были очень опечалены несколькими смертями солдат, поступивших к нам уже в безнадежном состоянии. Перерыв в работе на время осады Парижа принес нам множество трогательных доказательств преданности наших клиентов. Одной из них была маркиза де Мансанедо, которая пришла к нам в 1865 или 1866 году, вскоре после своего замужества, и оставалась верной нам и нашим традициям до дня своей смерти. Во время этой мучительной зимы 1870 года она поразила общество, появляясь в летних платьях из муслина. Наконец один из ее друзей спросил: «Но, моя дорогая маркиза. почему вы носите летние платья в декабре?» Маркиза ответила: «Но Париж закрыт. Ворт закрыт. Как я могу заказать себе новое платье?» Как только война закончилась, на нас посыпались заказы из Лондона и Америки, но во время Коммуны[62] мы обнаружили, что отправлять заказы морем было очень трудно. О, это неспокойное время! 22 марта мы наблюдали бессмысленную жестокость. Коммунары построили баррикаду на углу Вандомской площади и улицы Капуцинок. Делегация мирных граждан с синими лентами примирения приблизилась к ним и вежливо попросила, чтобы они убрали пушку, которую они притащили на рю де ла Пэ, и отступила, чтобы можно было свободно заниматься делами.

Жан Филипп Ворт в костюме персидского шаха, изготовленном из знаменитого бархата с «глазами и ушами», Париж 1880-е годы

Маркиза де Мансанедо. Эта дама носила летние платья зимой во время войны 1870 года, потому что Дом Ворта был закрыт, Париж, 1880-е годы

Коммунары ответили на это предложение ружейными залпами, и двадцать невинных граждан были убиты. Их тела лежали на улице сорок восемь часов. Отец приказал, чтобы дверь его магазина оставалась открытой. Через полчаса около трехсот человек укрылись в нашем магазине, в том числе и один из раненых, умерший через несколько минут. Мы смогли спасти жизни нескольких человек, дали им возможность убежать через выход на улицу Волней.

После этого восставшие потребовали, чтобы мой брат Гастон, которому тогда было всего семнадцать лет, присоединился к ним. Чтобы это предотвратить, мы покинули Париж. Нам пришлось выбираться из магазина по отдельности, чтобы не вызвать подозрений, и встретились на вокзале Сен-Лазар, откуда мы отправились на поезде в Гавр.