Век опасности. Обеспечение безопасности Америки в эпоху новых сверхдержав, нового оружия и новых угроз

Она знает, что постоянная готовность означает, что не все будет использовано, запасы закончатся, срок годности вакцин и лекарств истечет. Но, опять же, она сравнивает готовность общественного здравоохранения с готовностью армии. "И все же люди говорят: "Боже мой, мы потратили все эти деньги, которые мы вложили, ну, знаете, купили все эти моноклональные антитела. Мы купили все эти вакцины. Мы сделали все эти вещи. Мы не использовали их. Какая трата! Когда мы строим реактивный истребитель, и нам не нужно его использовать, мы же не говорим, что это пустая трата, верно? Но мы не всегда думаем о подготовке к эпидемиям, пандемиям и тому подобным вещам, как мы думаем о подготовке к другим вопросам национальной безопасности, и обо всех последующих последствиях этих вещей. И у нас очень, очень короткая память".

У Лури были свои трудности на посту ASPR, хотя и не такие масштабные, как пандемия COVID-19. Она смогла увидеть, как работает и не работает система.

Вспоминая вспышку лихорадки Эбола в Западной Африке в 2013-2014 годах, Лури заметил: "Мы как бы наблюдали за ней. И один из моих сотрудников пришел и сказал: "Вы заметили, сколько медицинских работников умирает в Либерии?". Мы посмотрели на него и поняли, что это действительно серьезная проблема. Мы обратились в CDC, но они не обратились к нам. Когда произошел случай в Лагосе, люди действительно испугались. В тот момент я сказал: "Давайте проанализируем вселенную и посмотрим, работает ли кто-нибудь над вакциной против Эболы"".

Следующим шагом стало то, что Лури переняла от своих долгих лет работы в Службе общественного здравоохранения. Немедленно приступайте к действиям. Потеря времени означает потерю жизни. Она любит говорить о трамплинах и съездах с трамплинов. Она искала трамплин.

"У нас было сотрудничество между министерствами здравоохранения и обороны четырех стран, и у нас была эта секретная база данных о том, над чем все работают. Мы зашли туда, и, о чудо, здесь был кандидат на вакцину против Эболы, созданный в Агентстве общественного здравоохранения Канады, который пролежал во льду десять лет. Мы позвонили им и спросили: "Что за история?". И знаете, примерно через двадцать четыре часа я принял решение, что нам нужно достать ее из льда и посмотреть, сможем ли мы разработать вакцину против Эболы".

Но в этой истории есть одна изюминка. Ее полномочия были ограничены. Законодательство, принятое в результате биотеррористических угроз 1990-х и 2000-х годов, дало ей возможность действовать быстро против угроз биотерроризма. Средства были специально выделены только на эти случаи, но не на другие. Не грипп. И уж точно не COVID, о появлении которого никто не знал.

"Я могу сделать это только потому, что по ряду причин Эбола была классифицирована как биологическая угроза. Поэтому я могу потратить на нее деньги на биотерроризм". У нее был запасной выход, и она им воспользовалась. По мнению Лури, в этом и заключается суть готовности и реагирования. Вопрос о том, является ли этот путь правильным для функционирования федерального правительства, остается открытым.

Это также критика Лури в отношении реакции на COVID-19. Она высоко оценила идею о том, что в рамках операции "Варп-Спид" вакцина против COVID была создана в рекордно короткие сроки. Но она считает, что усилия были предприняты слишком медленно. Она хотела, чтобы администрация Трампа действовала быстрее, чтобы она начала действовать, как только стало ясно, что происходит что-то серьезное. Она всегда искала возможность спуститься с трамплина. Если предупреждение не подействует, то можно свернуть на другую трассу. "Если бы они ввели Warp Speed на два месяца раньше, подумайте, сколько жизней мы бы спасли. И поэтому философия была такова, и мы часто делали это в отношении гриппа: вы должны ехать по трассе, вы всегда можете свернуть с нее, вы можете сделать это очень быстро. Но вы никогда не сможете наверстать упущенное время".

Когда мы вернулись к вопросу общей готовности общественного здравоохранения, Лури сказал следующее: "Я уже очень давно утверждаю, что необходимо создать что-то вроде постоянного чрезвычайного фонда инфекционных заболеваний, чтобы вы всегда могли воспользоваться этой возможностью, не спрашивая никого. Это довольно просто. Нам нужна современная система общественного здравоохранения во всех смыслах этого слова. Она должна функционировать как в повседневной жизни, так и в условиях кризиса. Она должна быть способна справиться с эпидемией опиоидов... она должна быть способна справиться с пандемией. Это действительно важная часть, которую мы должны создать. И это вопрос национальной безопасности. На мой взгляд, это императив национальной безопасности".