Век Вольтера

Испанское правительство было обмануто и недовольно. Его правящий министр Альберони присоединился к заговору Челламаре и герцогини дю Мэн, чтобы свергнуть регента и сделать Филиппа V королем Франции. Дюбуа раскрыл заговор и убедил неохотно согласившегося Филиппа последовать за Англией и объявить войну Испании (1718). Гаагский договор (1720) положил конец этому конфликту. Чтобы закрепить мир, Дюбуа организовал бракосочетание дочери Филиппа с Людовиком XV, а дочери Филиппа — с сыновьями Филиппа. Браки были заключены на пограничном острове Бидассоа (9 января 1722 года) и отпразднованы авто-да-фе.90 Поскольку инфанте Марии-Ане-Виктории было всего три года, Людовику XV предстояло пройти некоторое время, прежде чем он сможет добиться от нее наследника престола; если в этот промежуток времени юный король умрет, регент станет королем Франции, а Дюбуа — его вечным министром.

Он неуловимо поднимался шаг за шагом. В 1720 году его сделали архиепископом Камбрэ; по юмору истории король-протестант Георг I попросил скептически настроенного регента убедить Папу Римского передать Дюбуа эту знаменитую архиепископскую кафедру, недавно облагороженную Фенелоном; и епископы Франции, включая святого Массильона, присоединились к церемонии вручения этого сана человеку, которого многие французы считали воплощением греха. Дюбуа считал себя недостаточно вознагражденным за свои заслуги перед Францией. Он использовал французские деньги, чтобы продвинуть на папский престол кандидата, обязавшегося прислать ему красную шапку. Иннокентий XIII, к сожалению, сдержал обещание, и архиепископ стал кардиналом Дюбуа (16 июля 1721 года). Через год его назначили главным министром королевства с жалованьем в 100 000 ливров. Поскольку его доход от архиепископства составлял 120 000 ливров, от семи аббатств — 204 000, от должности управляющего — 100 000, а английская пенсия, по подсчетам Сен-Симона, равнялась 960 000, годовой доход Дюбуа теперь составлял около 1 500 000 ливров.91 Его беспокоило лишь то, что жена, которая была еще жива, может отказаться от его взяток, раскрыть свое существование и лишить его церковных достоинств.92

Время настигло его. 5 февраля 1723 года Людовик XV достиг совершеннолетия, и регентство закончилось. Королю было всего тринадцать лет, и он, наслаждаясь жизнью в Версале, попросил Филиппа продолжить управление королевством, а Дюбуа остался главным помощником Филиппа. Но в августе у кардинала лопнул мочевой пузырь, и внезапно, нагруженный ливрами, он умер. Филипп взял на себя управление страной, но и у него закончилось время. Одурманенный женщинами, одурманенный выпивкой, потерявший зрение, утративший даже хорошие манеры, он в полубессознательном состоянии нес на себе поношение режима, который начался почти со всеобщей благожелательности, а закончился официальным унижением и общественным презрением. Врачи предупреждали его, что его образ жизни убивает его. Но ему было все равно. Он слишком жадно пил вино жизни и допился до дна. Он умер от апоплексического удара 2 декабря 1723 года, упав в объятия своей временной любовницы. Ему было сорок девять лет.

Филипп д'Орлеан не производит на нас впечатления плохого человека, несмотря на весь спектр его грехов. Ему были свойственны пороки плоти, а не души: он был расточительным, пьяницей и развратником, но не был эгоистичным, жестоким или злым. Он был человеком милосердным, храбрым и добрым. Он выиграл королевство в азартной игре и отдал его с легким сердцем и открытой рукой. Его богатство давало ему все возможности, а власть не требовала от него никакой дисциплины. Это жалкое зрелище — человек блестящего ума, либеральных взглядов, пытающийся исправить ущерб, нанесенный Франции фанатизмом Великого короля, позволяющий благородным целям утонуть в бессмысленном опьянении, а любви — потеряться в водовороте разврата.

В моральном плане Регентство было самым позорным периодом в истории Франции. Религия, благодетельная в деревнях, опозорила себя на самом верху, помазав на высокие почести таких людей, как Дюбуа и Тенсин, и потеряв уважение эмансипированного интеллекта. Французский ум пользовался сравнительной свободой, но использовал ее не для распространения гуманного и терпимого интеллекта, а для освобождения человеческих инстинктов от социального контроля, необходимого для цивилизации; скептицизм забыл Эпикура и стал эпикурейством. Правительство было коррумпировано, но оно сохраняло мир достаточно долго, чтобы Франция смогла оправиться от разрушительного царствования величия и войны. Система права» рухнула в результате банкротства, но она дала мощный стимул французской экономике. Эти восемь лет ознаменовались распространением свободного образования, освобождением искусства и литературы от королевской опеки и господства; это были годы «Отплытия на Китеру», «Жиль Бласа», «Эдипа», «Персидских писем» Монтескье. Регентство отправило Вольтера в Бастилию, но оно дало ему такую свободу и терпимость, каких он никогда больше не знал во Франции, даже в час своего триумфа и смерти.