Век Вольтера

Социальная, экономическая и политическая мораль находилась на пике. Азартные игры, которые не поощрялись королевой Анной, были возвращены в королевскую милость Георгами I и II. Специальный чиновник, конюх-портной, контролировал азартные игры при дворе. Карточная игра была любимым развлечением богатых и бедных, редко без ставок, часто с шулерством. Нередко высокородные пустозвоны выигрывали или проигрывали двести гиней за один присест; герцог Девонширский за одну игру промотал целое поместье, а лорд Честерфилд безрассудно играл между лекциями своему сыну. При Георге I азартные игры стали общественным увлечением в такой степени, с какой, вероятно, никогда не соперничали с тех пор. Азартные казино были открыты в клубе Уайта, на Чаринг-Кросс, в Лестер-Филдс, на Золотой площади и в Бате. На гравюре из романа Хогарта «Прогресс граблей» изображены мужчины и женщины, играющие в азартные игры в клубе Уайта и не обращающие внимания на объявление о том, что здание горит; игра должна быть доведена до конца. I Георг II запретил подобные организованные азартные игры, но санкционировал государственную лотерею, которая была учреждена в 1569 году и просуществовала до 1826 года. Лотерейные билеты продавались населению всеми возможными способами; ажиотаж доходил до того, что слуги грабили своих хозяев, клерки — своих служащих, чтобы получить долю в игре.58

Пьянство было даже более популярным, чем азартные игры. Пиво или эль были национальным напитком. Лондонский мужчина потреблял сто галлонов в год, или кварту в день, поскольку пиво было безопаснее и вкуснее воды. Влажный климат создавал спрос на ром, пунш, бренди, джин, кордиалы, виски, а вино было излюбленным лекарством. Таверны и винные магазины были повсюду; из 7066 домов в приходе Холборн 1350 продавали спиртное. Землевладельцы, а следовательно, и парламент, одобрительно относились к торговле виски, поскольку она открывала дополнительный рынок для их ячменя и пшеницы;59 Почти треть пахотных земель Англии была засеяна ячменем. В высших классах виски вытесняло вино, поскольку постоянные войны с Францией мешали торговле с Бордо и Опорто, а голландцы и немцы отдавали предпочтение крепким напиткам. Здесь, как и в азартных играх, правительство задавало темп: Харли, премьер-министр при Анне, по слухам, явился пьяным в присутствие королевы; Болингброк иногда просиживал за выпивкой всю ночь; а Роберта Уолпола научил пьянству отец, решивший, что трезвый сын не должен видеть его пьяным.60

Когда страсть к джину распространилась среди населения, правительство было встревожено. Количество спиртных напитков, перегоняемых в Британии, выросло с 527 000 галлонов в 1684 году до 5 394 000 галлонов в 1735 году, при этом население не росло; напротив, врачи предупреждали правительство, что употребление джина быстро увеличило уровень смертности в Лондоне, а большое жюри Мидлсекса приписало этому спиртному большую часть нищеты и преступности столицы. Торговцы джином вывешивали вывески, обещая напоить своих клиентов за пенни и предлагая им бесплатные соломенные подстилки в подвале.

Встревоженные правители попробовали запретить его с помощью налогов. Парламентский акт 1736 года установил пошлину на джин в размере двадцати шиллингов за галлон и потребовал пятьдесят фунтов в год за лицензию на его продажу. Измученные жаждой бедняки подняли жестокие бунты. Как и предсказывал Уолпол, запрет привел к контрабанде, тайному винокурению и подпольной торговле. Число джин-шопов выросло до семнадцати тысяч, количество перегоняемых галлонов — до семи с лишним миллионов, а преступность увеличилась. От эксперимента отказались, лицензионный сбор снизили до двадцати фунтов, пошлину — до пенни за галлон; народ ликовал и пил. В 1751 году ряд умеренных и изобретательных мер (например, сделать мелкие долги торговцев спиртным невозвратимыми по закону) привел к незначительному улучшению ситуации.61 Философ Беркли прояснил ситуацию, осудив высшие классы за дурной пример, который они подают массам, и предупредив их, что «нация, освещенная с двух концов, скоро будет поглощена» 62.62

Моральный уровень был низок и в бизнесе. Огромные состояния были получены от контрабанды, пиратства, ловли и продажи рабов. Возникали жалобы на то, что вода Темзы загрязняется как коммерческими, так и человеческими отходами, что вино испорчено сидром и кукурузным спиртом, что хлеб подделывают квасцами и мелом, что цвет стареющего мяса освежают химическими веществами, опасными для здоровья и жизни. Когда предпринимались попытки пресечь такую практику, патриоты бизнеса кричали о свободе и праве «каждого человека… жить по-своему, без ограничений».63