Века перемен. События, люди, явления: какому столетию досталось больше всего?

В реальности, однако, черту на 2000 г. проводить нельзя – если, конечно, мы хотим, чтобы это исследование было важно и сегодня. Как я уже говорил в главе о XIX в., история – это изучение не прошлого, а людей в прошлом, а самая главная задача изучения обществ в разные временные периоды – понять себя: как мы реагируем в различных ситуациях, почему ведем себя так, а не иначе, что может произойти с нами в будущем. Два других контекста важны для нас до сих пор. Нельзя сбрасывать со счетов угрозу ядерной войны только потому, что она не началась ни в октябре 1962 г., ни после него: риск так никуда и не делся. Нельзя забывать и о росте населения только потому, что к 2000 г. не начался страшный голод, предсказанный в шестидесятых и семидесятых. Собственно, сейчас мы как никогда понимаем, что наш образ жизни экологически неустойчив. Поэтому я отлично понимаю, что мой выбор транспорта как величайшей перемены двадцатого столетия довольно-таки поверхностен. Возможно, он верен с точки зрения исследования прошлого, но историческая важность перемен, состоявшихся в XX в., пока еще открыта для пересмотра. Как мы уже видели, если катастрофическая солнечная буря завтра ударит по Земле и уничтожит экономику и транспортную инфраструктуру мира, мы совершенно по-иному взглянем на зависимость от электричества, которую мы добровольно развили у себя в двадцатом столетии. И об этом нужно помнить, когда мы перейдем к заключению книги и попытаемся решить, что все эти перемены значат для нас в двадцать первом и всех последующих веках.

Главный агент изменений

За одним исключением, главные кандидатуры XX в. очевидны. Братья Райт благодаря своим настойчивым попыткам установить двигатели на планеры не просто показали миру, что полеты возможны: они развивали авиацию настолько быстро, что еще при их жизни полеты стали безопасными. Работы Альберта Эйнштейна по теории относительности делают его не только одной из самых узнаваемых фигур двадцатого столетия, но и ключевым действующим лицом в отраслях науки, которые сделали войну настолько опасной, а радиоактивные металлы такими ценными. Он был одним из тех, кто сумел убедить президента Рузвельта одобрить Манхэттенский проект, который привел к появлению атомной бомбы. Третий кандидат, которого нельзя оставить без внимания, – Иосиф Сталин. Он преследовал и терроризировал миллионы граждан собственной страны, но при этом создал огромную империю – Советский Союз, провел ее индустриализацию, обеспечил империю атомными бомбами и сыграл огромную роль и в победе над Гитлером, и в начале холодной войны.

Наименее очевидным кандидатом, который, соответственно, заслуживает определенных объяснений, является Фриц Габер. Немецко-еврейский ученый вместе со своим свояком Карлом Бошем изобрел процесс Габера, который сделал возможным производство аммиачного удобрения, обогатившего почвы всего мира. Оценка количества людей, которые живы благодаря этому изобретению, колеблется от сотен миллионов до миллиардов. Какой прекрасный дар человечеству, скажете вы, это настоящий спаситель жизней! Но этот же самый человек изобрел химическое оружие. Он не только придумал способ хранить газообразный хлор, но и лично наблюдал за его применением против англичан и французов в битве при Ипре в 1915 г. Макс Планк говорил, что изобретенные им азотная кислота для взрывчатки и аммиачные удобрения продлили Первую мировую войну на целый год. Так что история его жизни – пожалуй, одна из самых противоречивых в XX в. Он надеялся, что благодаря вкладу в военные действия его признают патриотом Германии, хоть он и был евреем. Его жена, тоже ученый, пришла в такой ужас из-за его работы над химическим оружием (не говоря уж о том, что он вообще не обращал внимания на ее карьеру), что застрелилась в день, когда его повысили в звании до капитана. Но даже это не самое худшее. После Первой мировой войны Габер возглавил команду ученых, которая изобрела инсектицид «Циклон Б» на основе цианида. С помощью именно этого вещества проводилось массовое истребление евреев в нацистских лагерях смерти во Вторую мировую войну. Мне кажется вполне уместным, что глава завершается последней военной иронией: человек, который спас больше жизней, чем кто-либо другой, также несет ответственность за миллионы смертей. Точно так же, как Лавуазье был живым олицетворением восемнадцатого столетия, Габер, похоже, является олицетворением двадцатого, со всеми его противоречиями и трагедиями. Впрочем, нужно понимать, что он не несет личной ответственности за все разрушительные последствия применения его изобретений. Он был просто ученым, который пытался исполнить желания своих хозяев – политиков. Главная активная роль принадлежала именно политикам, которые открыли ворота геноцида и смерти.