Веха

Осенью Александр тоже уехал в Почеп и, поселившись на съёмной квартире, вернее небольшом доме, где хозяйка этого дома, выделила ему отдельную комнату, пошёл в школу, чтобы окончить старшие классы. Хозяйку звали Галина Ивановна, а работала она на железной дороге путевым работником. Детей у неё не было, мужа потеряла в гражданскую войну, а единственная дочь, умерла от тифа. Это всё необходимо было Александру для того, чтобы поступить учиться в институт на педагога, куда он стремился всей душой. Да это было и понятно, потому, как он вёл себя в деревне. У него не было желания бегать со всеми пацанами и заниматься своими глупостями, коих было в достатке у детей, да и подростков. В драках он тоже не участвовал, зато любил читать и, так же, как и я, всё свободное время проводил за чтением, забившись на чердаке. Был всегда спокойным и уравновешенным, взрывался только тогда, когда чувствовал несправедливость и без страха вступал в дискуссию с любым, доказывая свою правоту, отчего его все в деревне уважали. Дуся закончили семь классов, и работала в колхозе с матерью. Отец продолжал управляться со складами. Я пошёл в этом году в четвёртый класс, а Ваня во второй. Ксюшу решили в этом году пока не вести в школу из-за того, что она была маленькой, и ей давали только лет пять по возрасту, а то и меньше.

В самом начале ноября замело, и сразу намело столько, что мы, все вместе, почти весь день расчищали двор от снега. Как всегда зима приходила неожиданно, не то, что лето. Основную живность, то есть птицу, овец, индюков, начали потихоньку сбывать на базаре, оставив себе на зиму. Свиней, как правило, начинали резать только тогда, когда начинались морозы, чтобы не портилось мясо, хотя, периодически, их резали для еды, но небольших. Так делали все, оставляя себе немного, а остальное мы, пацаны, разносили по соседям. Приносили и нам, таким образом, в каждой семье всегда было свежее мясо и сало. Об этом даже договаривались, чтобы не резать одновременно. Мы, детвора, всегда присутствовали на процессе, когда начинали смалить свинью, обжигая её соломой, но самое интересное для нас было это тогда, когда начинали тушу разделывать. Шкурка! Только что обмытая горячей водой, и соскоблённая ножом, она была такая аппетитная, что не было сил удержаться. Нам, конечно же, отрезали большие куски, при этом постоянно ругая. Мы получали подзатыльники, но всё равно лезли к взрослым, и всё начиналось сначала. А какая была свежатина, зажаренная на большой сковороде, которая сопровождалась неизменной самогонкой и до поздней ночи. Мать с Дусей суетились возле мяса, внутренностей, нарезая по кусочку соседям, которые мы потом разносили. Вообще процесс был очень запоминающий, и мы всегда с трепетом ждали его, боясь пропустить.

А какие мама делала колбаски? Пальчики оближешь! Всё, что оставалось, она просаливала и раскладывала по небольшим бочонкам, сало отдельно, мясо отдельно. Таким образом, к Новому году, эти два бочонка наполнялись мясом и салом, и нам хватало до весны. Ходить зимой в школу было конечно утомительно, но интересно, когда была погода терпимой. Но когда начиналась метель, идти по открытому полю становилось невозможным. Частенько нас подвозили до Беловска, но всё равно, большинство ходили пешком. Огромные валенки до самых колен, натирали ноги под коленями до такой степени, что иногда даже кровоточили, но отец запрещал их обрезать, ругаясь нещадно на нас. В валенках ходили все, и взрослые, и дети. Верхняя одежда, да и штаны, были ватными. В них мы и ходили. У мамы был укороченный тулуп, больше похожий на шубку, а отец всегда ходил в длинном тулупе. У Дуси тоже был коротенький полушубок, как, собственно, и у Василия, и у Александра. По нашим, деревенским меркам, это было зажиточно. Но так было далеко не у всех. Кто-то в ватниках и ходил всю зиму, латая их, перелатывая из года в год, хотя именно в нашей деревне все взрослые красовались в таких тулупах и полушубках. Отчего нам все завидовали, называя нас между собой кулаками.

Из-за того, что наш дед передал весь конезавод красноармейцам в самом начале гражданской войны, нас не трогали, не трогали всю нашу деревню. Практически все у нас поддерживали советскую власть, многие были коммунистами, но никогда не выпячивались, а работали, как все на тех же самых полях и огородах, собирая вместе со всеми урожай, участвуя в сенокосах. Практически, почти во всей округе, в частных подворьях, за небольшим исключением, не было своих лошадей, всех забрали в колхозы. Позабирали и коров, особенно бычков и молодых тёлок, а у нас было три коровы. Правда мать каждый день сдавала в колхоз по ведру молока, как и наши соседи. Всех всё устраивало.

Очень многие голодовали, особенно дети. Мы часто приносили в школу хлеба, сала, бывало, что прихватывали и мясо тайком от родителей, и раздавали им на переменках.