Вековая история. Из жизни Ивана Посашкова

– Товарищ полковник, я туда не собирался, мне там делать нечего. Меня устраивает то, что у меня здесь есть.

– Я об этом наслышан, знаю, что тебя это устраивает, ещё бы не устраивало. Ты всё понял, что я тебе сказал? Всё. Рассчитаться с секретными документами, с оружием, с противогазом, со всем. Сдать обходной коменданту. Завтра придёшь утром – представишься мне.

И в 1953 году поступил я в Военную академию имени Фрунзе. В 1957-м её закончил. Ну, академия есть академия. Чёткий распорядок дня, абсолютная дисциплина во всём. Положено тебе шесть часов лекций, семинаров, шесть часов и будет. Положено тебе четыре часа подготовки, они тоже будут. Минута в минуту. И тебе никто не даст возможности повалять дурака. Никто, потому что над тобой есть постоянный контроль.

Да, время было тяжёлое, и трудно было со всем, а особенно с жильём.

А в семейное общежитие при Академии попасть было невозможно, даже если у тебя ребёнок. Почему? Во время войны офицеры приезжали учиться с семьями и заселялись. Потом, закончив Академию, уезжали на фронт, погибали, а их семьи так и оставались в общежитии – а куда им было идти? И задача стояла – расселить их, освободив место для следующих слушателей Академии. Только никто этим вопросом не занимался.

Мы, проучившись два курса, на партийном собрании приняли решение написать письмо первому секретарю Московского горкома партии о том, чтобы помогли нам освободить общежитие и в будущем при строительстве жилья предусмотрели: сколько будет учиться слушателей, столько будет квартир для их семей. А ведь не было ни одной! Мы все снимали квартиры и платили страшные деньги за это. Отправили письмо, ответа никакого. Отправили второе, и тоже ничего.

Хрущёв принял решение о сокращении армии в 1955 году. И получилось так, что все мы, кто закончил Академию, пошли на должность ниже той, с которой пришли на обучение. Все без исключения, все сто процентов! Вот это, конечно, вызвало колоссальное возмущение всех офицеров. И чтобы хоть как-то задобрить армию, Хрущёв 26 декабря 1957 года организовал приём всех слушателей Академий в Георгиевском зале.

Проверяли нас, не приведи Господи, три месяца! Хотя каждый слушатель, прежде чем попадёт в Академию, должен иметь допуск по форме 1, то есть секретный документ государственной важности. И вот мы все в мундирах новых, красивых в 18.00 пришли на приём в Георгиевский зал Кремля. Первым выступил министр обороны, вторым – Хрущёв о сокращении армии. Разочарование было, конечно, полнейшее. Особенно больно было слушать ребятам из Артиллерийской академии, Авиационной академии, Инженерной академии – они все присутствовали, они всё слушали, что тот молол. Менее чем за три года из армии и флота уволили более двух миллионов человек вместе с семьями. Сокращались не только военно-учебные заведения, но и боевые части, боевые корабли, промышленные предприятия, работавшие на оборонку. Большинство офицеров увольняли даже без пенсий!

Но у нас с однокурсниками на этой встрече появилась возможность поговорить с первым секретарём Московского горкома партии Екатериной Алексеевной Фурцевой. Красивая она женщина была, ничего не могу сказать. Статная, рослая, сложена хорошо. Подошли мы и поговорили.

– Ну, что это?! Кто это против меня восстанавливает военнослужащих? Вы понимаете, куда ни пойду, везде имею дело с военнослужащими, везде одни и те же проблемы. Но, клянусь вам, я не получала никакого документа из Академии Фрунзе! Даю честное слово коммуниста, что на следующий год я расселю всех из этого дома и поселю туда слушателей Академии.

Она своё слово сдержала. Через два года я поехал учиться на курсы повышения квалификации в Академию. И увидел, что, да, этот дом заселён семьями слушателей Академии имени Фрунзе.

Дипломная работа

В Академии имени Фрунзе у меня сложились очень хорошие взаимоотношения с библиотекой, а в библиотеке – с девушками-библиотекаршами. Они мне дали почитать мемуары Черчилля! Вы их наверняка и не видали. И это естественно. При советской власти их доводили только до членов обкома партии, дальше они не спускались никуда. А я взял очень много из этих мемуаров. И из того, что было в Академии закрыто. А закрыт был свой архив, так как это уже была Академия Генерального штаба, и архивариусом в этой академии был полковник Генштаба царской армии.

Пришёл я к девушкам:

– Девочки, надо что-то почитать такое, что никогда нигде не печаталось.

Они мне сказали:

– Бутылочка коньячка, пара лимончиков. Спуститесь в подвал, вас ждёт полковник такой-то, зовут так-то. Ему такие офицеры, как вы, нравятся.

– Почему?

– Вы придерживаетесь традиций офицеров старой русской армии. Это по нему.

– Мне это самому даже очень нравится.

Купил я, что девушки просили, и в часы по самоподготовке влез в этот подвал с архивами Генштаба. Представился. Полковник царской армии с горечью заметил:

– Вы знаете, что меня удивляет? За всё время, что я здесь работаю, вы первый офицер, который пришёл и поинтересовался тем, что здесь хранится.

– Знаете, господин полковник, это не делает нам чести, совсем не делает нам чести!