Вековые конфликты

В последние годы XVI века активный участник бурных политических событий во Франции Гаспар де Соль-Таван в своих мемуарах подробно анализирует политику различных европейских держав - Англии, Венеции, германских княжеств, опасавшихся создания «универсальной монархии» - все равно, под главенством Испании или Франции. Их политика поэтому была направлена на поддержку более слабого из соперников (т.е. Франции), поскольку они видели «свое спасение в балансе сил и равенстве этих двух держав».

Подобные взгляды разделял и знаменитый английский философ и государственный деятель Фрэнсис Бэкон. В «Политических размышлениях относительно войны против Испании» Бэкон писал, что поддержание равновесия являло с и целью трех держав - Англии, Франции и Испании. При усилении одной из них две другие соединяли свою мощь для восстановления баланса сил.

На протяжении всей первой половины XVII века французские авторы стремились использовать идею равновесия сил для осуждения угрозы испанской гегемонии в Европе. Усиление Испании должно быть, по их разъяснению, компенсировано ростом могущества Франции.

В конце XVI века венецианец Паоло Парута отмечал, что в начале этого столетия Республика святого Марка проводила политику равновесия сил между Францией и Испанией. Известный венецианский государственный деятель и ученый начала XVII века Паоло Сарпи считал, что отсутствие противовеса для Испании предоставляет ей свободу рук в европейской политике, инициативу в вопросах война и мира. Поэтому целью венецианской политики Сарпи считал восстановление баланса сил. Если для этого окажется непригодной Франция, надо использовать еретиков - англичан, голландцев, немцев, швейцарцев, даже «неверных» турок . Идея баланса сил исключала требование-подчинения внешней политики государств интересам религии.

Цитированный выше американский историк Боусма справедливо замечает, что «за новыми ересями лютеранства и протестантизма таились еще более опасные враги, о существовании которых католическим верхам было отлично известно. И курия (папская. - Авт.) в конечном счете была менее озабочена тем, чтобы подавить протестантизм (преходящую угрозу), чем тем, чтобы воспрепятствовать характерному для эпохи возрастанию политического партикуляризма, централизовать церковное управление, которое почти повсеместно переходило на основы федерализма и автономии, подчинить чрезмерно самоуверенных мирян власти духовенства, положить конец опасной свободе художественной и духовной культуры, обосновать иерархической и философской концепцией притязания церкви на контроль над многообразными формами активности христианского мира, короче говоря - приостановить все те процессы развития, которые историками принято связывать с Возрождением»".

Контрреформация, по существу, восставала против всего прогрессивного развития общества в эпоху Возрождения, она была - особенно в Италии - и контрренессансом.

Атмосфера векового конфликта пронизывала всю идеологию эпохи, литературу, искусство. Католическая церковь стремилась даже подчинить искусство борьбе против протестантизма, выступавшего врагом пышных храмов и обрядов. Католицизм сознательно пытался создать величественные здания, являвшиеся как бы местом земного обитания господа, воплощением на земле небесной красоты рая12.

Андреа Джилио да Фабриано в трактате, опубликованном в 1564 году, требовал положить конец непристойности в искусстве. Он обличал художников за то, что они, обращаясь к священным темам, рисуют обнаженное тело, вместо того чтобы изображать его облаченным в пристойные одеяния. В трактате утверждалось, что необходимо вернуться к иконографическим традициям поколения до Микеланджело с учетом, однзко, всех технических улучшений последних лет13.

Даже разработку нового («григорианского») календаря, содержащего множество астрономических расчетов, связывали с вековым конфликтом. Ее проводили в глубокой тайне. Когда календарь торжественно обнародовали, римский папа объявил это доказательством неисчерпаемой милости божьей к церкви14. Впрочем, изучение астрономических явлений оказалось и иными путями связанным с главной политической проблемой эпохи.

Быть может, астрологию следует назвать неофициальной «наукой» векового конфликта, не признанной религиозными доктринами, которые являлись идеологией обоих враждующих лагерей. По крайней мере на время конфликта приходится расцвет, точнее, широкое распространение астрологии, которая еще в начале XVI века явно теряла доверие15. Именно со времени развертывания конфликта вошло в обычай предсказание исторических событий. И наконец, звезда астрологии закатывается уже при жизни первого же поколения, выросшего после окончания конфликта. Вряд ли случайно это многозначительное совпадение.