Вектор ненависти

Вяльцев не придумал ничего лучше, как повести Грузинова в тот же ресторан. Облачился в костюм, который уже лет пятнадцать надевал на школьные праздники, но вместо сорочки и галстука надел водолазку. Постригся накануне, отчего стал выглядеть даже чуть старше. «Как на свидание иду», – фыркнул, застёгивая болоньевую куртку, которая портила весь вид.

По дороге Вяльцев обдумывал, как и о чём говорить с приятелем. Как повести разговор… Несомненно, у Грузинова для него что-то есть. Но в прошлый раз Виктор ничего ему не предложил, поэтому Вяльцев был слегка озадачен и озабочен.

Грузинов явился в том же коричневом пальто – и с той же пышной шевелюрой, и Вяльцев горько пожалел, что не имеет такого же пальто – и такой же шевелюры.

– Сегодня я плачу, – с ходу брякнул он.

– Как угодно, – почти безразлично ответил Грузинов.

Отправились в ресторан, где их встретила та же приветливая белоблузка.

– Нам столик вон там, – Вяльцев указал на ниши.

– Извините, но там всё заказано, – ответила она. – Пожалуйста, сюда, – и, указав рукой куда-то в сторону окон, чуть бочком двинулась по залу.

Вяльцев растерялся и беспомощно обернулся к приятелю, но тот стоял с покорно-безразличным видом, как будто говоря: «Угощаешь ты. Будет так, как захочешь. Или – как сможешь». Вяльцев чуть не взвыл от отчаянья: так опарафиниться сразу же!.. Но управляться со строптивыми белоблузками из обслуги он не умел, а скандалом испортил бы всё окончательно. Пришлось покориться и проследовать к указанному столику. Впрочем, Грузинов на это никак не отреагировал, словно воспринял всё как должное.

Снимая куртку, Вяльцев украдкой наблюдал, как Грузинов отнесётся к тому, что он, Вяльцев, явился в костюме. Но тот лишь скользнул по приятелю взглядом, как бы даже его и не осматривая. Это ослабило нервозность Вяльцева, которому хотелось, чтобы всё прошло естественно, чтобы он и Виктор были на равных.

Сели за стол, раскрыли меню. Теперь уже Вяльцев чувствовал себя уверенней, возможная сумма в счёте его не тревожила: денег на банковской карте хватило бы, чтобы угостить целую компанию. Ему пришлось пойти на определённую жертву: из средств, которые он копил на поездку в Севастополь будущим летом, изъять почти половину. Утешало и обнадёживало лишь то, что не все деньги будут сегодня потрачены, а до летнего отпуска оставалось ещё больше полугода: достаточный срок для того, чтобы подкопить недостающую сумму, восполнить сегодняшнюю растрату и восстановить свой скромный финансовый баланс.

Подошёл официант, в чьей привычной сервисной ненавязчивости не было и тени лакейской угодливости, и это тоже подействовало на Вяльцева успокаивающе. Виктор заказал салат и второе, затем погрузился в изучение десертов. Воспользовавшись занятостью друга, Вяльцев тоже сделал заказ, выбрав относительно недорогие блюда.

– И банановое мороженое, две порции, – добавил Вяльцев, полагая, что мороженое выйдет дешевле, чем кусок какого-нибудь фешенебельного торта.

– Я не ем мороженого. Возьми себе, если хочешь, – ответил Грузинов, подняв глаза от меню, и обратился к официанту: – Яблочный штрудель.

– А мне порцию мороженого, – не желая показаться зависимым от спутника, с нарочитой беззаботностью вставил Вяльцев.

Официант перечислил заказанные блюда так, словно ответил урок, и удалился. Грузинов скучающе уставился на салфетницу, как бы показывая, что первый ход делать не ему. А Вяльцев не знал, как подступиться к теме: всё-таки Виктор в прошлый раз никаких обещаний ему не давал. Понимая, что молчаливое бездействие затягивается, Вяльцев с дружеской небрежностью спросил:

– Как дела?

– В порядке, – ответил Грузинов, даже не взглянув на собеседника, – как обычно.

– А я вот из школы решил уволиться.

– Почему? – вопрос Грузинова обозначился смыслом сказанного, а никак не интонацией. Он по-прежнему не смотрел на Вяльцева, который терялся от такой безучастности.

– Надоело. Всё надоело. Хочу уйти.

– Куда? – Грузинов наконец перевёл взгляд на собеседника, а тому, как не сумевшему справиться с эмоциями школьнику, хотелось вскочить и убежать. На лице же Грузинова не было ни насмешки, ни даже намёка на неё. Он словно делал нужные ходы при цугцванге, ничуть не интересуясь исходом уже выигранной партии.

– Ну, у меня есть варианты, – Вяльцев посчитал, что неопределённый ответ способен исправить положение.

– Какие?

От этого ненавязчивого допроса, на который сам же и нарвался, Вяльцеву стало вконец тошно. И он решился:

– Честно говоря, почти никаких. Я подумал, что ты мне предложишь… что-нибудь.

– Я? – Грузинов не удивился, не возмутился – лишь сделал очередной ход.

– Мне показалось, что ты хочешь что-то предложить… В прошлый раз показалось…

– Я? – повторил ход Грузинов.

Вяльцев кивнул и напрягся. «Сейчас он скажет, что ни о чём таком со мной даже не заговаривал, – мысленно готовил он себя к самому худшему, – и я окажусь полным дураком. И поделом мне, поделом! Дурак! Какой же я наивный дурак!..»