Велесова ночь

– И вы перед тем, как служить Лыкову, служили Холмогорову, не так ли?

– Так, – неохотно кивнул головой подъячий, тема эта ему явно не нравилась, зато Анна почувствовала след.

– Значит, Бориса знали с детства, в дом были вхожи?

– В какой такой дом?! – вполне искренне удивился тот. – Прокопия я только с Литовского посольства и узнал, а потом он в засаду попал, и меня Михаил Степанович к себе взял, если бы не Лыков, я бы, может, так в Смоленске писарем и пропадал!

В этот момент дверь в горницу отворилась и, пригнувшись, чтобы не удариться головой о притолоку, в комнату ввалился дворянин Государева двора. Увидев Анну, удивился, помешкал, потом все-таки поклонился.

– Здравствуйте, боярыня, снова к нам пожаловали. А я тебя, Иван, по всему приказу ищу.

– Вот боярыня комнаткой нашей на постоялом дворе да еще посольством литовским интересуется, Михаил Степанович, – с каким-то странным намеком в голосе опередил Анну Мельников, – так я ведь ничего особенного и рассказать-то не могу.

Дворянин вздрогнул и внимательно посмотрел на боярыню, потом, словно испугавшись, пробормотал нечто невразумительное и, наскоро попрощавшись, вышел из комнаты. Мельников усмехнулся и уставился немигающим взглядом на Анну. Он, видимо, приободрился и уже совершенно спокойно ожидал продолжения. Боярыня поняла, что больше ничего ей узнать не удастся.

Анна возвращалась домой молча. Ее мучали досада и ощущение, что она упустила или не поняла что-то важное. Перед глазами встало торжествующее лицо Мельникова. «Странные у них отношения, у Лыкова с Мельниковым», – пронеслось в голове. Вроде бы Мельников был подобострастен и услужлив, но иногда проглядывало нечто похожее на высокомерие, словно Иван только играл в слугу, а на самом деле был что ни на есть настоящим хозяином положения. Хорошо бы порасспросить тех, кто знал, как ведутся дела в приказе изнутри.

Перед глазами Анны в загадочном хороводе кружились все участники представления. Она была бессловесным зрителем, на глазах которого разворачивалась извечная человеческая трагедия. И один из них, если не несколько, были убийцами. И мотивы были одни и те же: власть, деньги, месть, страх разоблачения, зависть, ревность… Оставалось только выбрать. Она вздохнула, поправила выбившийся из-под платка локон и продолжила дорогу. Во всяком случае Аристотеля Фиорованти теперь она могла сбросить со счетов.

– Боярыня Анна! – окликнули ее.

Анна обернулась и наткнулась глазами на возвышающуюся над толпой улыбающуюся физиономию Матвея Никитина. Она остановилась, ожидая, пока купец протиснется через бурлящую толпу. Эта встреча была как нельзя кстати. Зверь бежал на ловца.

– Рад вас видеть, боярыня, – поклонился купец.

Анна улыбнулась и поклонилась в ответ.

– Никак из Лыковского стола? – прямо спросил Никитин.

– А вы туда направляетесь?

– Туда, – подтвердил Никитин, взгляд его светлых глаз стал странным.

– А вы давно Мельникова знаете, Матвей?

– С тех пор как Лыкова поставили столом в приказе Большой казны заведовать.

– То есть он с самого начала вместе с Лыковым работает?

– Не вместе, а вместо, – поправил ее Никитин и весело улыбнулся. Его глаза заискрились, и Анна подумала, что Никитин был очень симпатичным мужчиной и не старым вовсе, и сама же себе удивилась и еще возмутилась собственным легкомыслием. Еще чего не хватало, засматриваться на купца! Поэтому ответила как-можно строже.

– Что значит вместо?

– А то и значит, что Лыков так в приказе, для красоты и для родовитости заседает, да только всем известно, что если дело надо какое решить, то к Ивану. Как Мельников решит так оно и будет!

«Как Мельников решит, так оно и будет», – повторила про себя Анна, поразмышляла с минутку и спросила:

– Тогда какой интерес у Мельникова Лыкову подсоблять?

Никитин усмехнулся:

– Хороший вопрос, боярыня, только кто Мельникову власть-то одному даст, у Лыкова имя, положение, родословная в три локтя длинной, а Мельников – без роду без племени?

– Только ли это? Не уверена, – размышляла вслух Анна. – Посмотрите вокруг, сколько безродных чины и почести получают, из грязи в князи туча народу лезет!

Никитин откинул голову и захохотал

– Это вы на меня, боярыня, намекаете!

Слишком поздно она поняла собственную оплошность, и щеки у обычно бледной Анны стали пунцовыми. Матвей бросил на нее понимающий взгляд и добавил:

– Да не бойтесь, я не из обидчивых, что ж и говорить, время такое, Москва вперед как лихой жеребец рвется, упускать такую удачу грех, вот и карабкаемся, милостивая сударыня, как можем, извиняйте!

– Это уж вы меня извините, – торопливо произнесла боярыня и отвела глаза. Ее взгляд упал на давешнюю нищенку с двумя детьми, которая беспомощно жалась у края паперти. Сердце вновь сжалось при виде почерневшего от горя и нужды лица, жалких лохмотьев, еле прикрывающих гноящиеся на теле язвы.

– Несчастная! Откуда столько горя людского? – прошептала Анна, рука сама собой полезла за монетами в кошель на поясе. Купец проследил за ее взглядом и усмехнувшись заметил: