Велесовы сыны

— Ох и зря я тебе доверился, брат лихой! — Под наплывом бури эмоций, страха у пенсионера не было и в помине. Одна только злость на себя самого и на рыжего недомерка, из-за которого вляпался в эту авантюру с ожиданием и прибытием Велеса. Что это за Велес такой, до конца было непонятно, но ничего хорошего не предвиделось. Если уж такие уроды, которые на поляне собрались, этого дядьку боятся, то ему вообще рассчитывать не на что. Разорвут, как мартышка «Комсомольскую Правду».

Аристарх Витимович редко кому доверял на слово, а чтобы побрататься вот так, с кондачка, в жизни такого с ним не случалося никогда.

И вот на тебе — побратался!

Теперь, по ходу и костей его не найдут! Хоронить будет нечего, если вся эта орда на него, бедолагу, накинется. Тут не то что бренного тела, башмаков и ремня не останется. Разберут, разгрызут, разорвут, терпигорца несчастного, так что и следов его не найдёшь. Получается зря старался, переживал, обманули как малое дитятко.

Сжал он кулаке серебряный крестик и приготовился отбиваться: «Будь, что будет, но без боя русские не сдаются!»

А уродов всех мастей и калибров собралось, тем временем уже столько, что страшно было подумать, где они все до этого находились? И кого только не было на поляне, считать не пересчитать.

Сущности самых разных мастей и размеров соревновались между собою, кто кого переплюнет по безобразию. Крылатыми и бескрылые, змее и насекомоподобные, человекообразные и даже близко не похожие на людей прибывали и прибывали. Эти создания мрака и хаоса нескончаемыми потоками вливались в массу уже прибывших до этого, заполонив все пространство вокруг поляны и близ неё.

И вот на камень шустро выскочила маленькая противная сущность, росточком чуть повыше локтя, но порывистая и эксцентричная до предела. На голове у неё был платочек, на крестьянский манер замотанный не только вокруг головы, а ещё и на оборот вокруг шеи, а затем сверху на узелочек завязанный.

Толком её было не разглядеть, поскольку скакала она не останавливаясь ни на секунду, словно заведённая или обожравшаяся наркотиков. Раньше Аристарху приходилось доставлять таких с дискотеки, когда в лихих девяностых с запада хлынули потоки экстази, ЛСД и разнообразной синтетики, типа «белого китайца» и метадона.

При этом эта нелепая ошибка природы подвывала и голосила высоким пронзительным голоском, разносившимся по окрестностям, на многие, и многие километры.

— Падите ниц нечестивые! Упадите и не вставайте доколе Великий и Божественный не появится!

— ГОЙ ЕСИ ВЕЛЕСЕ БО ХОЗЯИН В ЛЕСЕ — речативом затянули стоящие вокруг камня, самые разнообразные стахолюды.

—ТЕБЕ ДИВЕ СТЕЗЮ ХРАНЯШУ

—ТЕБЕ ДИВЕ МУДРОСТЬ ПОЗНАВШУ

—ТЕБЕ ДИВЕ ЧРЕЗ КОНЫ ПРОВЕДШУ — подхватили все остальные собравшиеся в округе и далее в темноте, незримые, но от этого никуда не девающиеся и собирающиеся довести начатое до конца.

— ТЕБЕ ДИВЕ ИНО ЗРЕТИ ДАВШУ

СЕ ВОЗНОСИМ ПРЕЧИСТУ ТРЕБУ

ЯКОБЫ ТЫ ЕСИ ВСЯ ПУТИ НАЧАЛО

КОНЦА Ж ПУТИ НЕСТЬ! СЛАВА ТЕБЕ ВОВЕКИ!

ГОЙ! СЛАВА!

И тут к камню подтянулись поближе ещё несколько действующих лиц более мощного облика и размера, до этого, не высовывшиеся на первый план. Эти трое густыми и тягучими голосами затянули протяжное песнопение, на непонятном, видимо старославянском наречие.

Самый высокий и длинный из этой троицы, вида был весьма колоритного. Черный, лохматый, с рогами как у благородного оленя — марала и красными, будто бы огненные сполохи глазами, мерцающими как два огонька адского пламени в темноте притихшего леса.

Вот этот то персонаж и заблажил звучным баритоном так, что даже уши слегка закладывало: «Чур-Чурило Стар-Престар Ты Ходи-Ходи О-Коло Ходи-Ходи Горе Ты Ходи-Ходи долу».

Другая, могучего сложения нечисть, с руками достававшими почти до земли, басом подпевала ему выводя дифирамбы сложенные много сотен веков назад. Этот солист-вокалист тоже голосил так, что казалось слышно его будет не только на заимке или на хуторе, а даже в центре города Лесогорска.

«Зорко Гляди Коло Святи

Коло Святи Силу Води

Силу Води Силу Роди

Ино Навие Отводи

В Обереже Чуре Стани

Сила Божска Буди с Нами! Гой»

Тут вступил в хор, третий солист этого лесного театра. Он то и был самым главным запевалою, из этой троицы, потому как тончайшим козьим голосом заблеял славословия так, что перекрыл и баритон лохматого, и рёв басистого здоровяка.

Вторя ему вся округа опять подхватила и затянула речитативом хвалу Рогатому-Велесу:

«ВЕЛЕСЕ-БАТЕ ВЕЛЕСЕ-СВЯТЕ

ДОЗВОЛИ СО-БЫТИЕ НАЧАТИ

ДОЗВОЛИ ОБРЯДИВО ПРАВИТИ

ПО ИСКОНУ ПО РУССКОМУ

ПО ПРЕДАНЬЮ ПО СЛАВЯНСКОМУ

КАКО ПРЕДКИ НАШИ ТЯ СЛАВИЛИ

ДА ПРЕБУДИ С НАМИ ВО БЛАГОСТЯХ

ВО ГОРЕСТЯХ ДА ВО РАДОСТЯХ

В РАДЕНИИ НЕ ОСТЫНЬ

А НИКОЛИЖЕ НЕ ПОКИНЬ!

ГОЙ! ВЕЛЕСЕ! СЛАВА!»

Сам он был поперёк себя шире, про таких говорят: «Легче перепрыгнуть, нежели обойти!» А голоском обладал тонюсеньким, можно сказать ребяческим. Такого несоответствия, глядя на этого жирного, шарообразного бугая, невозможно было даже предположить.