Вельяминовы. Дорога на восток. Книга 2

Робеспьер окинул взглядом мокрые, сочащиеся язвы на смуглом лице Марата: «Это сифилис, несомненно. Он говорит, что заболел, когда скрывался в парижской канализации, но я точно знаю, мне донесли - его лечат ртутью. Скорей бы он сдох, народ его любит, а так нельзя - надо, чтобы любили одного меня. Поклонялись мне. Хотя Жан-Поль полезен, раззадоривает народ своими статьями».

-Найдем, - пообещал Робеспьер. Устроившись на ручке кресла, он вздернул бровь: «Что там с кампанией против попов и церквей?»

-Выдававший себя за француза месье Теодор Корнель, - начал читать Марат из блокнота, - бывший преподаватель Горной школы, и бывший инженер Арсенала, - не только состоял на содержании у католической церкви, шпионя за честными французскими гражданами, но, и как нам стало известно, - являлся агентом Австрии и Пруссии.

-И Англии, - добавил Робеспьер. «Все равно,  они войну  Франции объявили, как австрийцы с пруссаками. Штатгальтер, кстати, присоединился к их коалиции. Однако  мы скоро победоносно войдем в Нижние Земли. Мы готовим указ о всеобщей мобилизации в армию, - добавил Робеспьер.

Марат озабоченно покусал перо: «Тогда напишем просто - агент объединенной коалиции врагов революции. Как? - поинтересовался он.

-Жан-Поль, - вздохнул Робеспьер, - будь проще и люди к тебе потянутся, это закон. Твою газету читают те, кто еле-еле вывески разбирает. А ты их пугаешь длинными словами - коалиция…» Робеспьер задумался и велел: «Пиши!»

Он стал расхаживать по кабинету, размахивая сжатой в кулак рукой. «Хоть болеть перестала. Вот же подонок этот Кроу,  жаль, что он не сдох. Еще и зима в этом году сырая, рана все равно  стынет».

-Граждане! - проникновенно сказал Робеспьер. «Братья! Друзья! Революция в опасности. Подлые наймиты иностранцев хотят поставить Францию на колени. Мы избавились от паразита Бурбона, не позволим опять надеть ярмо  рабства на наши шеи. Поэтому любой, кто сообщит о местонахождении грязного шпиона попов, выродка, по имени Теодор Корнель - окажет неоценимую услугу революции. Опасайтесь лазутчиков, граждане, будьте бдительны!»

-Вот и все, - он легко улыбнулся и осушил серебряный бокал. «Видел же ты эти подметные листки, те, что подписаны «Dieu Le Roi». Там все просто и понятно. Король - святой мученик, королева - прекрасная страдалица, их дети - ангелы. Максимилиан Робеспьер - олицетворение дьявола. Простонародье только такой язык и понимает, - Робеспьер дернул углом рта.  Марат спокойно сказал: «С листками этими мы разберемся, я за ними слежу. Их явно дворянин составляет, человек образованный. Слышал ты, на западе, в Вандее, беспорядки?»

-Они там даже не французы, - презрительно заметил Робеспьер, открывая еще одну бутылку бордо. «Дикари, лепечущие на своем наречии, живущие в землянках. Мы отправим туда десяток полков Национальной Гвардии, с пушками, вся Бретань в крови искупается. Что там у нас еще? - он кивнул на блокнот.

-Возвращаясь к попам, - Марат пошлепал мокрыми, раздутыми губами, - будет  статья о том, что все священники, не присягнувшие на верность конституции - должны быть гильотинированы. И заметка о тебе, как ты и просил - лидер нации, не спит ночами, работает при свече, воспитывает сына..., - Марат издевательски улыбнулся и осекся - Робеспьер смотрел на него холодными, голубыми глазами.

-Воспитываю, - процедил он и тут в дверь постучали. Невысокий, кудрявый человек в испачканной красками холщовой куртке, зажал в руке кисть: «Максимилиан, Жан-Поль, я заканчиваю, свет уходит. Хотите посмотреть?»

Посреди гостиной был построен невысокий подиум. Тео - в роскошном, винно-красного шелка платье, собранном под грудью, - по новой моде, стояла, накинув на плечи кипенно-белый шарф. Темные, падающие ниже талии, тяжелые волосы были прикрыты,  синим фригийским колпаком.

-Цвета республики, - восхищенно сказал Робеспьер. «Мадемуазель Бенджаман, Жак-Луи, - он потрепал Давида по плечу, - пишет вас настоящим символом свободы. Марианна, - он ласково улыбнулся, - знамя Франции. Эта картина будет висеть в Конвенте».

-Я очень рада, - сухо сказала Тео, снимая колпак. «У меня сегодня спектакль, господа. Я вынуждена, вас покинуть. Вам накроют холодный ужин в малой столовой. Всего хорошего».

Робеспьер нагнал ее уже у двери: «Это ты настраиваешь Мишеля против меня. Не играй с огнем, Тео, ты же знаешь...»

Она повернулась и презрительно взглянула на него - сверху вниз. «Ты можешь завтра отправить меня на эшафот – отчеканила Тео, - только не забывай - Париж тебе этого не простит. Его величество, упокой Господь его душу, - не сильно-то любили, а вот меня..., - женщина усмехнулась, глядя на бледные губы Робеспьера.

-Бурбона, - собрался он с силами. «Луи Бурбона. Монархия упразднена».

-Как хочу, так и называю, - сладко улыбнулась она. «Можешь зайти к Мишелю, - она кивнула на дверь детской, - ты же отец, - издевательски протянула Тео, - я не могу тебе этого запрещать».

Внутри пахло теплым молоком. Мадам Ланю, в переднике, следила за кастрюлькой, что стояла на треноге в камине.