Вельяминовы. Дорога на восток. Книга 2

Элишева, задыхаясь, карабкалась по узкой, неприметной тропинке на склон горы. Обернувшись, женщина замерла. Всадники остановились, и в круге, освещенном факелами, она увидела Моше. Тот поднял вверх рыжую, укрытую черной кипой голову. Протянув вперед пустые руки, он поклонился кому-то, кто сидел на коне.  Человек, - в богатом, расшитом золотом халате и шароварах, - спешился и подошел к ее мужу.

-Надо в город, - велела себе Элишева. «Надо будить людей, что ты стоишь!».  Она внезапно, даже не подумав, наклонилась и взяла тяжелый камень. Женщина услышала выстрел, Моше, покачнувшись, упал вперед. Элишева, отчаянно крикнув: «Нет!», не разбирая дороги, ринулась вниз.

Всадники уже двинулись вперед, к домикам, что лепились по склону горы. Элишева увидела, как расплывается под головой мужа темная лужа. Опустившись на колени, сжав зубы, она перевернула его. Пуля попала прямо в лоб. Женщина, прижав к себе тело, раскачиваясь, заплакала: «Зачем, зачем…».

-Затем, что эта наша земля, - раздался сзади холодный голос. Он стоял, так и, держа в руке пистолет, от него пахло порохом, ржали лошади, - отряд вернулся. Элишева отчего-то подумала: «Это и есть Башир, наверное».

-Господь, - твердо сказала женщина, тоже по-арабски, - вас проклянет. Сказано же: «Кто убьет человека не за убийство или распространение нечестия на земле, тот словно убил всех людей, а кто сохранит жизнь человеку, тот словно сохранит жизнь всем людям». У него, - Элишева заставила себя не плакать, - у него не было оружия, он шел к вам с пустыми руками…

-А ты кто? - вдруг спросил шейх Башир, глядя на нее пристальными, темными, зоркими глазами. «Его жена?»

-Она акушерка, - крикнули сзади, - детей принимает!

-Господи, - отчаянно подумала Элишева, - Господи, может быть, удастся их убедить не нападать на город…

-Я знаю ваши законы, - она выпрямила спину, - вам надо заплатить выкуп за убийство невинного, или освободить раба. Сделайте это и уходите своей дорогой, мы с вами живем на одной земле, делить нам нечего.

Пахло кровью, и  смолой от горящих факелов. Башир, раздув ноздри, не глядя на нее, коротко ответил: «Это наша земля, и мы вас в нее втопчем, понятно? Вот сейчас прямо и начнем». Он занес ногу над мертвым лицом Моше. Элишева, размахнувшись, бросила камень ему в голову.

Она успела услышать выстрел, почувствовать рядом тело Моше, и ласково улыбнулась: «Двадцать лет. Так хорошо, правильно, мы всегда были рядом и сейчас тоже будем».

Башир подождал, пока ему перевяжут голову, - камень чувствительно, до крови, ударил его в висок. Шейх процедил: «Вот же сучка! И смотрела словно волчица». Он вскочил на своего коня и махнул рукой: «Втоптать их в землю, как я и велел».

Всадники, проехав по трупам, направились вверх, к Цфату. Башир увидел огни, что зажигались в окнах, и выругался: «Столько времени с ними потеряли. Все, - он повернулся к отряду, - до рассвета делайте, что хотите, а потом отправимся в Акко».

На улицах уже кричали. Он, вынув свой пистолет, велел: «Оружие к бою!».

Циона проснулась от запаха гари. Мгновенно поднявшись с кровати, натянув платье, девушка выглянула в коридор. Половицы потрескивали, снизу тянуло жаром. Она распахнула дверь комнаты Дины: «Вставай!».

С улицы были слышны выстрелы. Дина уже одевалась, плача, закусив губу: «Циона, - прошептала она, - Циона…твои родители, они так и не вернулись…, И Михаэль, он в синагоге был, с отцом, на позднем уроке…., Я заснула, его не дождалась…Циона, - она разрыдалась, положив руки на живот.

Девушка взяла полотенце, и, намочив его водой из кувшина, разорвала: «Голову обмотай, дом горит. Пошли. Это арабы, с гор, наверняка. Ничего, - Циона прижала ко рту влажную тряпку, - я и арабский знаю, и турецкий. Я тебя выведу, а там родителей найдем, и Михаэля твоего».

Лестница пылала. Циона тащила плачущую Дину за руку. Оказавшись внизу, подняв голову, она ахнула - балки стали проваливаться. Она еще успела, обжигая руки, откинуть засов на двери, и толкнуть Дину вперед. Дом обрушился. Над садом, в темное, ночное небо, поднялся столб яркого, алого огня.

Иерусалим

Кладбище было залито ярким светом утреннего солнца. Исаак заставил себя не смотреть на носилки: «Все Судаковы здесь. Начиная с Авраама, того, что из России сюда приехал. Двести лет мы тут живем, - он разъяренно прикусил губу, - и будем жить дальше». Он пошатнулся и почувствовал мягкое прикосновение чьей-то руки. Аарон стоял рядом. Носилки с телом отца стали опускать в отрытую яму.

Мать и Циона были в женском ряду. Исаак, отведя взгляд от того, что было прикрыто холстом, горько подумал: «Там  все сгорело, десяток домов, а то и больше. Там только…, - он подышал, - кости, и все. И у Дины бедной тоже. И муж ее погиб, и вся семья его. Их-то в Цфате похоронили, а Дину дедушка Аарон сюда привез, на семейный участок».