Вельяминовы.Дорога на восток.Книга вторая

мне. И потом, - он достал из кармана рабочей куртки шкатулку и мужчины закурили, - и потом, - он

тяжело вздохнул, - сам знаешь, что у меня…, - он повел рукой в сторону улицы. Федор кивнул:

«Знаю».

-Держи, - Лавуазье протянул ему холщовый мешочек и поднял руку: «Молчи. У меня пока деньги

есть, имущество не конфисковали, как у многих. Сколько ты там в своей кузнице заработаешь?»

-На суп и бутылку вина хватает, - рассмеялся Федор, - а сплю я прямо там. Все теплее, чем в

каморке какой-нибудь ютиться. Насчет денег, - он замялся, - Антуан, тут слухи ходят, что бывших

откупщиков судить собираются…

-Ничего они со мной не сделают, - отмахнулся Лавуазье и принял от хозяина еще один горшок:

«Говядина бургундская, все-таки прав ты - нигде в Париже так не покормят, как здесь».

Они уже допивали вино, когда Лавуазье, порывшись в кармане, достал маленький блокнот. «Вот, -

сказал он просто, - спрячь у себя. Так, на всякий случай».

Федор полистал страницы и потрясенно сказал: «Антуан, это же….»

-Мы еще не все элементы открыли, - вздохнул Лавуазье, - это всего лишь наброски. Но будет

жалко, если они потеряются. Если со мной что-то произойдет…, - он помолчал. Взяв перо, окунув

его в переносную, оловянную чернильницу, он быстро написал сверху первого листа: «Миру от

Антуана Лавуазье, с благодарностью».

-Я, - сказал со значением Федор, - это публиковать не буду, Антуан. Ни под своим именем, упаси

меня Господь от такой нечистоплотности, - ни под твоим именем. Подождем, тут все успокоится,

верну тебе это, - он похлопал рукой по блокноту, - и сам напечатаешь. Завещания какие-то вздумал

оставлять…, - хмуро добавил Федор.

-Дай-ка, - велел Лавуазье и сделал приписку - красивым, летящим почерком: «Дорогой ученый

будущего! Это всего лишь мои размышления о связях элементов, об их месте в той стройной

картине природы, что даровал нам Господь. Пользуйся ими - для блага и величия науки».

-Вот и завещание получилось, - улыбнулся он. Легко поднявшись, ученый пожал руку Федору.

Лавуазье сбежал по деревянной лестнице вниз, в холодный, острый вечерний воздух. Небо было

золотисто-зеленым, масляные фонари еще не зажгли. Он, закрутив на шее шарф, сразу увидел

Констанцу. Девушка была в потрепанном, старом платье, короткие волосы прикрыты чепцом.

-Дядю Джона навещала, - тихо сказала она, взяв Лавуазье под руку. «У них все хорошо, он уже

писать начал, понемногу, слова короткие. Марта говорит - к лету он совсем выздоровеет. А ты как

с дядей Теодором повстречался? -спросила Констанца.

-Свое завещание ему оставил, - смешливо сказал Лавуазье, подтолкнув ее в бок, вдохнув горький

аромат цитрона. «Пошли, - он увлек ее за собой, - нам еще до Нейи-сюр-Сен добираться, до

домика нашего, - он усмехнулся.

Констанца остановилась и строго сказала: «Антуан! Ты что это - умирать собрался?».

Он обнял ее. Целуя Констанцу, прижав к какой-то стене, слыша ее ласковый шепот, Лавуазье

твердо ответил: «Нет, любовь моя. Я собрался жить. Как только мы вернемся в деревню, я тебе это

докажу».

Девушка вспомнила лихорадочный голос мадемуазель Корде: «Я его убью, этого Марата, месье

Констан! Он дьявол, дьявол, без него не было бы гильотин, ничего этого…»

-Нельзя, - сказала себе Констанца. «Нельзя ее пускать к Марату одну. Ее сразу схватят. Пойдем

вместе, - она оторвалась от поцелуя. Лавуазье, взяв ее лицо в ладони, озабоченно спросил: «Как

же ты теперь, с английским паспортом, раз война?»

-У меня, - усмехнулась Констанца, - теперь есть французский, и даже не поддельный.

Мадемуазель Шарлотта Корде из Кана, Нормандия, - она помолчала: «Так что все в порядке,

Антуан»

Он провел губами по мягкой щеке и жалобно попросил: «Пойдем, Конни, я так скучал, так

скучал…»

-Цветы, цветы, свежие цветы…- девчонка в заплатанном, шерстяном плаще приплясывала, ежась

от холода, стуча растоптанными башмаками по грязной мостовой.

Она взглянула на мужчин, что вышли из подъезда, и опять затянула: «Цветы, цветы, цветы для

дам…»

-Париж всегда останется Парижем, - хмыкнул Марат, проходя мимо. «Вы должны простить

мадемуазель Бенджаман, Донатьен, - Робеспьер взял бывшего маркиза под руку. «Она сегодня

долго позировала, у нее спектакль…, Обещаю, в следующий раз она будет приветливей».

-Не сомневаюсь, - де Сад, не отрывая взгляда от девчонки, облизал губы острым кончиком языка.

«Лет двенадцать, - понял он. «Самое то. Никто по ней плакать не будет, видно же, из трущоб».

Он обернулся и увидел охранника, что рассчитывался с девчонкой за белую розу, аккуратно

завернутую в тонкую бумагу. Де Сад поймал острый, колючий взгляд мужчины. Дождавшись, пока

тот вернется в подъезд, он сказал Робеспьеру: «Должен откланяться, Максимилиан. Мне надо

готовить речь для завтрашнего заседания». Они пожали друг другу руки. Де Сад увидел, как

девчонка, подхватив лоток - бежит к мосту, что вел на остров Ситэ.

Он помахал Робеспьеру и Марату, что заворачивали за угол, и быстро пошел за ней.

Элиза заглянула в булочную. Отсчитав медные монеты, девочка засунула себе под мышку свежий