Вельяминовы.Дорога на восток.Книга вторая

было залеплено мокрым снегом. Он улыбнулся: «Все прошло просто отлично, народ радуется.

Австриячка будет следующей, а детей мы заморим голодом в Тампле. Надо их разделить с

матерью. Умерли и умерли».

Он вернулся к столу. Взяв чистый лист, Робеспьер написал на нем: «Экзетер». Человек, что сидел

на мягком диване, читая «Друг народа», хохотнул и сложил газету: «Что, Максимилиан, не по

зубам тебе его светлость герцог оказался? Второй год по всей Франции ищут сбежавшего в

Варенне параличного, и никак найти не могут».

Робеспьер окинул взглядом мокрые, сочащиеся язвы на смуглом лице Марата: «Это сифилис,

несомненно. Он говорит, что заболел, когда скрывался в парижской канализации, но я точно знаю,

мне донесли - его лечат ртутью. Скорей бы он сдох, народ его любит, а так нельзя - надо, чтобы

любили одного меня. Поклонялись мне. Хотя Жан-Поль полезен, раззадоривает народ своими

статьями».

-Найдем, - пообещал Робеспьер. Устроившись на ручке кресла, он вздернул бровь: «Что там с

кампанией против попов и церквей?»

-Выдававший себя за француза месье Теодор Корнель, - начал читать Марат из блокнота, - бывший

преподаватель Горной школы, и бывший инженер Арсенала, - не только состоял на содержании у

католической церкви, шпионя за честными французскими гражданами, но, и как нам стало

известно, - являлся агентом Австрии и Пруссии.

-И Англии, - добавил Робеспьер. «Все равно, они войну Франции объявили, как австрийцы с

пруссаками. Штатгальтер, кстати, присоединился к их коалиции. Однако мы скоро победоносно

войдем в Нижние Земли. Мы готовим указ о всеобщей мобилизации в армию, - добавил

Робеспьер.

Марат озабоченно покусал перо: «Тогда напишем просто - агент объединенной коалиции врагов

революции. Как? - поинтересовался он.

-Жан-Поль, - вздохнул Робеспьер, - будь проще и люди к тебе потянутся, это закон. Твою газету

читают те, кто еле-еле вывески разбирает. А ты их пугаешь длинными словами - коалиция…»

Робеспьер задумался и велел: «Пиши!»

Он стал расхаживать по кабинету, размахивая сжатой в кулак рукой. «Хоть болеть перестала. Вот

же подонок этот Кроу, жаль, что он не сдох. Еще и зима в этом году сырая, рана все равно

стынет».

-Граждане! - проникновенно сказал Робеспьер. «Братья! Друзья! Революция в опасности. Подлые

наймиты иностранцев хотят поставить Францию на колени. Мы избавились от паразита Бурбона,

не позволим опять надеть ярмо рабства на наши шеи. Поэтому любой, кто сообщит о

местонахождении грязного шпиона попов, выродка, по имени Теодор Корнель - окажет

неоценимую услугу революции. Опасайтесь лазутчиков, граждане, будьте бдительны!»

-Вот и все, - он легко улыбнулся и осушил серебряный бокал. «Видел же ты эти подметные листки,

те, что подписаны «Dieu Le Roi». Там все просто и понятно. Король - святой мученик, королева -

прекрасная страдалица, их дети - ангелы. Максимилиан Робеспьер - олицетворение дьявола.

Простонародье только такой язык и понимает, - Робеспьер дернул углом рта. Марат спокойно

сказал: «С листками этими мы разберемся, я за ними слежу. Их явно дворянин составляет, человек

образованный. Слышал ты, на западе, в Вандее, беспорядки?»

-Они там даже не французы, - презрительно заметил Робеспьер, открывая еще одну бутылку

бордо. «Дикари, лепечущие на своем наречии, живущие в землянках. Мы отправим туда десяток

полков Национальной Гвардии, с пушками, вся Бретань в крови искупается. Что там у нас еще? - он

кивнул на блокнот.

-Возвращаясь к попам, - Марат пошлепал мокрыми, раздутыми губами, - будет статья о том, что

все священники, не присягнувшие на верность конституции - должны быть гильотинированы. И

заметка о тебе, как ты и просил - лидер нации, не спит ночами, работает при свече, воспитывает

сына..., - Марат издевательски улыбнулся и осекся - Робеспьер смотрел на него холодными,

голубыми глазами.

-Воспитываю, - процедил он и тут в дверь постучали. Невысокий, кудрявый человек в испачканной

красками холщовой куртке, зажал в руке кисть: «Максимилиан, Жан-Поль, я заканчиваю, свет

уходит. Хотите посмотреть?»

Посреди гостиной был построен невысокий подиум. Тео - в роскошном, винно-красного шелка

платье, собранном под грудью, - по новой моде, стояла, накинув на плечи кипенно-белый шарф.

Темные, падающие ниже талии, тяжелые волосы были прикрыты, синим фригийским колпаком.

-Цвета республики, - восхищенно сказал Робеспьер. «Мадемуазель Бенджаман, Жак-Луи, - он

потрепал Давида по плечу, - пишет вас настоящим символом свободы. Марианна, - он ласково

улыбнулся, - знамя Франции. Эта картина будет висеть в Конвенте».

-Я очень рада, - сухо сказала Тео, снимая колпак. «У меня сегодня спектакль, господа. Я

вынуждена, вас покинуть. Вам накроют холодный ужин в малой столовой. Всего хорошего».

Робеспьер нагнал ее уже у двери: «Это ты настраиваешь Мишеля против меня. Не играй с огнем,

Тео, ты же знаешь...»