Вельяминовы. Начало пути. Книга 1

Марфа сдула со лба выбившуюся прядь волос. Оставлять золото в избе было опасно, она спрятала суму под сарафан, а сейчас в руках у нее, кроме ребенка, было еще четверть пуда муки, лук и квашеная капуста для щей. Ноша оттягивала руки, поясница отламывалась.

Марфа свернула в узкий, грязный проулок передохнуть.

— Эй, милка, — раздался сзади голос с ленцой, — не хочешь ли в гости пригласить, хлебушком свежим попотчевать?

— Проходи своей дорогой, добрый человек, я честная вдовица, нет у меня для тебя ничего, — сухо сказала Марфа, не разгибаясь.

— Дак и мы честны молодцы. — Два здоровенных детины при мечах встали рядом — один перед Марфой, другой — за ее спиной.

— Ежели вы честны молодцы, то пройти дайте. — Под сарафаном у нее был кинжал, однако она помнила слова Тайбохтоя: «В драку не лезь, дитя у тебя».

— Плата за проход, — сально улыбнулся тот, что стоял впереди нее, загораживая путь. — Поцелуешь — пропущу.

Стоявший сзади вдруг шлепнул ее пониже спины, масляно ухмыльнулся: «Ровно железо там у тебя, аж руку отбил».

У Марфы на глаза навернулись слезы, боярская дочь, она в жизни не сталкивалась с таким обращением, даже подумать не могла, что бывает такое. На Москве этим двоим уже бы руки отрубили, никто не смел касаться дочери ближнего боярина царского. Был бы жив Петя, в жизни не позволил всякой швали даже пальцем ее тронуть.

Нет у тебя ни отца, ни мужа. Сама за себя стой.

— Люди добрые, — сказала она заискивающе, — Пошто вдову с сиротой обижаете?

Тот, что стоял перед ней, протянул руку и выхватил у нее ребенка. Раздался детский плач.

— Отдайте дитя, — непослушными губами сказала Марфа.

— Будешь послушна — отдадим, — блудливо ухмыльнулся первый. — Что ломаешься, чай не девка, вон вставай к забору, да пригнись чуток. Дело простое, а она разговоров на версту развела.

— Да что ты с ней цацкаешься! — Задний одной рукой облапил Марфу, другой стал задирать ей сарафан. Ребенок заходился в плаче. Марфа яростно вонзила зубы в руку, что лезла ей за ворот.

— Ах ты!.. — Насильник выругался от неожиданности, оттолкнул ее. Марфа полетела лицом в грязь. Он навалился сверху, намотал ее косы себе на руку. Первый посадил ребенка к забору, поторопил подельника: «Давай быстрей, и так проваландались с ней сколько. А потом я».

Ермак издалека услышал отчаянный детский плач. Он резко осадил жеребца — из проулка выполз замурзанный орущий младенец.

Атаман соскочил с коня, подхватил дитя на руки. Крик усилился.

— Ну, ну, будет тебе, — растерялся атаман. — Не ори, оглушил ведь! Матка твоя где, как она тебя на улицу отпустила, мелочь такую?

Ребенок, исходил на крик, извивался, вырываясь. Из-за угла послышался сдавленный женский вопль и приглушенная ругань.

Свободной рукой атаман выдернул из-за пояса меч.

Марфа задыхалась под тяжестью разгоряченного мужского тела, от которого нестерпимо разило немытостью и похотью, ее лицо и косы были облеплены грязью, из последних сил она смогла закричать. Внезапно тяжесть исчезла, она услышала плач дитяти и заставила себя встать, — хотя голова кружилась и руки, — она посмотрела на свои пальцы, — тряслись. Высокий плечистый мужик с черной курчавой бородой передал ей младенца и Марфа сразу, даже не думая, что вокруг нее трое мужчин, — дала ему грудь.

Чернобородый засунул меч в ножны и процедил сквозь зубы: «Кровью вашей своего клинка поганить не буду». Марфа моргнуть не успела, как первый обидчик отлетел к забору, и завыл, ощупывая сломанный ударом мощного кулака нос. Второй попытался было убежать, но ее спаситель едва щелкнул кнутом, и тот, как подкошенный, рухнул на землю.

Чернобородый ударил его ногой в лицо, насильник, заскулив, выплюнул несколько зубов.

— Чтобы, как вернусь, духу вашего на дружине не было, — сказал чернобородый и повернулся к Марфе.

— Сама пойдешь, или довезти тебя?

— Сама, — судорожно кивнула Марфа и вдруг разрыдалась.

Чернобородый сокрушенно покачал головой, легко подсадил Марфу с ребенком в седло, сам сел сзади. — Что ж ты одна по улицам с дитем шастаешь? Куда только мужик твой смотрит?

— Вдовая я, — шмыгнула носом Марфа.

Чернобородый помолчал.

— Показывай, где изба твоя. Баня есть у тебя, вдовица?

— Есть. Я как раз хотела дров наколоть, когда с базара вернусь.

— Это ты брось, найдется кто посильнее тебя с дровами управляться.

Спрыгнув с коня, он помог ей сойти на землю. Марфа едва доходила головой ему до плеча.

У него было обветренное жесткое, неулыбчивое лицо, вокруг карих глаз разбегалась едва заметная сеточка морщин.

Будто прочитав ее мысли, он вдруг улыбнулся широко.

— Тебя как зовут-то?

— Марфа Федоровна.

— А меня Ермак Тимофеевич. Слышала про дружину Строгановых? Я там атаманом, за Большой Камень мы идем. Так вот, Марфа Федоровна, тебе что с базара надобно было?

— Муки, да капусты с луком, хлеб хотела испечь, да щи сварить. — Она вздохнула. — Теперь опять идти придется.

Ермак осмотрелся.

— Знатная у тебя поленница, и топор справный. Ступай, Марфа Федоровна, в избу, отдохнуть тебе надобно. Как проснешься, баня истоплена будет. На базар не ходи, ни к чему тебе это.

— Да я дитю хлеба хотела… — начала Марфа.