Вельяминовы. Начало пути. Книга 3

— Вы, смотрите, не простудитесь, — Дэниел потянулся и озабоченно поправил соболью накидку у нее на плечах, — хоть и солнце, но все равно — холодно на реке.

— Солнце, — задумчиво проговорила Мария. «Знаете, кузен Дэниел, я ведь почти всю жизнь его и не видела — солнца, нас под землей держали. Когда батюшка меня в Копенгаген привез, мы с ним сначала просто гулять ходили, в гавань, и я помню — стою на солнце, чаек кормлю и плачу. Не верила я, что такое счастье бывает».

Она обвела глазами тихую, зеленоватую воду Темзы, и вдруг добавила: «Смотрите, лебеди.

Какие красивые!»

— Лебеди, — сонно сказала Тео и заворочалась: «Есть хочу!»

Дэниел улыбнулся и, взявшись за весла, посмотрел на Марию. Одна золотистая коса падала ей на плечо, волосы были прикрыты коричневым, отделанным бронзовым кружевом, беретом.

Она опустила руку в воду и рассмеялась: «Еще холодная. У нас в Копенгагене море тоже холодное, но я все равно люблю по нему шлепать, босиком. А в Джеймстауне теплый океан, кузен Дэниел?»

— Океан — да, — он привязал лодку к пристани и сказал: «Давайте, я возьму Тео, вам так удобнее будет».

— Да она совсем маленькая, я справлюсь- Мария ласково посмотрела на зевающую девочку и протянула ему руку.

— Так вот, — продолжил Дэниел, когда они уже шли по тропинке к дому, — а реки там тоже холодные, в горах. И быстрые очень.

— Я сама! — потребовала Тео и, очутившись на земле, вприпрыжку бросилась к Энни, которая подхватила ее на руки.

— Кузен Дэниел, — внезапно сказала Мария, — мне так жаль. Вам, наверное, тяжело, — она коротко взглянула на него, — вы ведь здесь с вашей женой жили.

— Спасибо, — мужчина помолчал, глядя на дочь. «Тяжело, да, кузина Мария, ну, с осени я в Дептфорд перееду, при школе буду жить, а сюда — в конце недели приезжать. Потом, как Тео подрастет…, - он не закончил и улыбнулся: «Ну, до этого долго еще. Пойдемте, а то вы тоже, наверное, проголодались».

— Я батюшку подожду, — женщина посмотрела ему вслед, и, взяв за руку подошедшего к ней отца, сказала: «Так хорошо тут, на реке, как в сказке».

— Ну, вот вернемся из Лондона, — Матвей поцеловал дочь в щеку, — и катайтесь, хоть каждый день. Все, — он повернулся к женщинам, — мыться и за стол, я хочу к вечеру уже в Лондоне оказаться.

Уже в передней упоительно пахло жареным мясом, и Рэйчел, что спускалась по лестнице, сказала, завидев их в дверях: «Суп из форели, оленина на вертеле и миндальное печенье, как у нас в Мехико его делают!»

Мэри и Белла побежали наверх, а Матвей, проводив глазами Рэйчел, что пошла в столовую, тихо спросил у сестры: «Это, у тебя какие внуки?»

Марфа посчитала на пальцах: «Девятый и десятый, ну, с Полли вместе. И трое правнуков».

— Да, — только и сказал Матвей. «Ну, посмотрим, кого я успею увидеть».

Марфа тонко улыбнулась: «Коли не тянуть с венчанием — так каждый год крестить будете, уж поверь мне».

Брат только вздохнул, и, ничего не ответив, пошел в умывальную.

Дверь кабинета приоткрылась и Виллем усмехнулся: «Что-то вы там засиделись».

Матвей опустился в кресло и, налив себе вина, ответил: «Сестра моя и Джованни еще с ним, и не похоже, чтобы закончили. С его отцом так же было — сидишь, думаешь, ну сейчас пообедаем, а потом делами займемся, а он является, заказывает себе какой-нибудь требухи и начинает тебя допрашивать».

Виллем раскурил трубку и поинтересовался: «И ребенком он таким же был?»

— А как же, — Матвей покосился в сторону кальяна, что стоял рядом, на столике орехового дерева и попросил: «Разожги-ка мне, адмирал. Трубки ваши — гадость, а от него хоть пахнет приятно. А ребенком, — Матвей на мгновение закрыл глаза, — да. Уже, бывало, и дремлет, а все равно просит: «Синьор Маттео, вы расскажите, чем все закончилось, а то я не усну».

— Но, знаешь, — Матвей принял наконечник кальяна и затянулся, — он ребенком очень добрый был. Каких-то зверей больных в дом таскал, жалел всех…

— Сейчас не такой, — вздохнул адмирал. «Ну да ты сам знаешь, что с ним на Москве было».

— Такой, — уверил его Матвей. «Другой бы на Москву, — он чуть улыбнулся, — не поехал. Он просто как отец, — внутри все носит, не говорит никому. А так, если в глаза посмотреть, — тот же мальчик, каким я его знал. Жену бы ему хорошую, вот что, — заключил мужчина.

— Скажи мне, — адмирал помолчал, — трудно с Марией было?

Матвей приоткрыл один ореховый глаз. «Нелегко, — ответил он. «Ну, вначале. Я с ней каждый день занимался, а еще хозяйство, а еще работа — хоть и спокойная, но все-таки. Помогали мне, конечно, — он внезапно поджал губы, будто стараясь скрыть улыбку.

— Кто? — адмирал разлил еще вина.

Матвей все-таки улыбнулся. «Помнишь, постоялый двор, где мы в Бергене жили, когда сестру мою из Углича увезли? Хозяйка там была, Ингрид?»

— Высокая такая, — Виллем почесал бороду. «Помню, конечно».

— Ну, — безмятежно сказал Матвей, — мы же с ней в Бергене, пока вы там женились, пару раз за бутылкой вина посидели. Вдвоем, так сказать, — он рассмеялся.

— Ах ты, — адмирал тоже улыбнулся. «И что, ты ее в Копенгагене встретил?»