Вельяминовы. За горизонт. Книга 2 (СИ)

– Всем оставаться на местах, сохранять спокойствие, это провокация… – покачнувшись, Циона рухнула лицом на грязный асфальт. Рыжие волосы потемнели от крови:

– Если на западе Марта, она не промахнулась. Она не отпустит Циону живой… – стиснув зубы, не обращая внимания на боль в груди, Волк ринулся вперед. Перескочив через тело Ционы, он налетел на барьер. Дерево затрещало. Упав на бетонку Чек-Пойнт-Чарли, он услышал слабый стон:

– Девушка, актриса, что стояла первой в очереди. Она тоже, кажется, ранена… – Максим полз вперед, таща за собой женщину:

– Еще два метра, еще метр… – над головой пели пули, – давно я в сражениях не бывал, словно я опять на фронте… – миновав будку, выхватив из кармана пальто платок, он поднял руку вверх. Вокруг расплывался кровавый след, навстречу бежали американские солдаты, с оружием. Выла сирена, осеннее солнце заиграло в бронзовых волосах. Выскочив на мостовую, Марта отчаянно закричала:

– Не стрелять, прекратить огонь… – попытавшись подняться, Волк потерял сознание.

Нетронутая чашка кофе остывала на развернутом выпуске Berliner Morgenpost:

– Кровавая бойня в центре Берлина. Провокация коммунистов не останется без ответа…

Вчера бывшие союзники в одностороннем порядке наглухо запечатали Чек-Пойнт-Чарли и остальные пограничные переходы, от Балтийского моря до Тюрингии. Вечером, как выразился товарищ Ульбрихт, социалистическая Германия ответила на демарш грязных провокаторов, заперев границу со своей стороны:

– Метро остановили, поезда не ходят, армия поднята по тревоге. Ульбрихт настаивает, что стену надо возводить сейчас… – Эйтингон курил, разглядывая круглощекую девушку, с корзиной яблок на фотографии. Снимок украшал первую страницу Neues Deutschland:

– Коллективные хозяйства рапортуют об успехах в сборе урожая… – социалистическая пресса, об инциденте, разумеется, молчала. Эйтингон приехал на Фридрихштрассе в машине местной службы безопасности. Едва услышав выстрелы, доносящиеся от Чек-Пойнт-Чарли, он рванул на себя дверь.

Сквозь зарешеченное окно на газету падал свет восходящего солнца:

– У меня было плохое предчувствие, и оно меня не обмануло. Пока я добрался до Чек-Пойнт-Чарли, все закончилось… – слезы закипали в глазах. На восточной стороне убитых не оказалось, несколько человек получили ранения разной тяжести:

– Только восточные немцы, западных среди них нет, – вспомнил Эйтингон, – по показаниям пограничников, пальба началась, когда мерзавка выстрелила. Она хотела убить Ладушку, сомнений нет. Но Ладушка и так мертва…

Morgenpost, в отличие от социалистической прессы, ничего не скрывала:

– Погиб некий Зигфрид Верке, с востока, и Ладушка… – в газете говорилось, что советская актриса скончалась на тротуаре, рядом с кафе «Адлер»:

– Невинная жертва коммунистического оружия, лауреат венецианского фестиваля… – Эйтингон смотрел на трогательную фигурку Ладушки, в черном пальто, – советы не гнушаются подставлять под пули собственных граждан… – снимка Верке в газете не напечатали:

– Немудрено… – глаза заслезились от сигаретного дыма, – смерть Ладушки для газетчиков лакомый кусочек… – все западногерманские издания перепечатали черно-белый снимок, снабдив его кадрами смерти ткачихи Кати, из первого фильма дилогии о Горском. Актер, игравший Александра Даниловича, стоял на коленях у трупа возлюбленной:

– Она даже упала, как в кино… – Эйтингон дернул горлом, – она и в смерти осталась своей героиней… – позвонив в Москву, он услышал всю историю лично от товарища Шелепина. Эйтингон велел себе говорить спокойно:

– Это азбука разведки, товарищ председатель… – он постукивал пальцами по столу, – если бы вы озаботились консультацией профессионала, то есть меня, я бы запретил подобные авантюры… – Наум Исаакович не сдержался:

– Нельзя… – заорал он, хрустальные подвески на люстре дрогнули, – нельзя проводить две большие операции одновременно! Нельзя поручать ответственные дела непроверенным личностям, товарищ председатель комитета! Роскошное декольте и длинные ноги не гарантия преданности делу коммунизма, а, поверьте моему опыту, совсем наоборот… – подышав, он добавил:

– Скажите спасибо, что группа Лемана рассеялась по городу. Американцы и британцы сейчас пройдутся с частым гребнем по спискам миновавших границу в последние дни. Своей инициативностью… – Эйтингон едва не добавил: «Никому не нужной», – вы поставили под угрозу физическое устранение заклятого врага СССР. Операция с Бандерой в сто раз важнее ваших прожектов насчет месье де Лу… – зная, что Ладушка мертва, Эйтингон все равно со злостью думал о плане Шелепина:

– Оказывается, товарищ Маляр ей увлекся на фестивале. Они хотели подсунуть ему Ладушку, выяснить, что случилось с Янтарной Комнатой… – Эйтингону было наплевать на все шедевры мирового искусства, вместе взятые. Никакая Янтарная Комната не стоила жизни Ладушки. Шелепин даже не стал противостоять его разносу: