Вельяминовы. За горизонт. Книга 2 (СИ)

Последние несколько дней Марта спала по три-четыре часа. Ее знобило, она закуталась в кашемировую шаль:

– Но Теодор-Генрих, мама… – она затянулась сигаретой, – Штази сейчас будет мотать ему душу… – на том конце земли щелкнула зажигалка, до Марты донесся плеск волн.

В Пьюждет-Саунд было пять вечера, медное солнце опускалось в залив. Анна сидела на террасе, откинувшись на спинку плетеного шезлонга. Кизил разросся, полыхая осенним золотом веток. Палые листья лежали на зеленой траве подстриженного сыном газона, порхали вокруг серых, грубого камня, стен виллы. Анна привыкла к ограде участка, к темным силуэтам патрульных катеров на горизонте. Прошлым годом, после смерти Пирата, Федор привез на остров толстого черного щенка:

– Он тоже из канадского питомника, из Ванкувера… – малыш смело ринулся в воду, – будет у нас второй Пират… – Анна поставила босые ноги с накрашенными алым лаком ногтями на мохнатую спину собаки. За год юный Пират по весу перегнал саму Анну. Она пошевелила пальцами, пес потянулся:

– Погуляем с тобой, – пообещала женщина, – а вечером из Сиэттла прилетят мужчины… – Федор и Петенька проводили на острове почти каждые выходные. Прошлым летом сын начал работать на стройке:

– Подай-принеси, что-стоишь-рот-раззявив, – заметил Федор, – но ничего, у моих десятников хорошая школа. До университета Петька научится всей нашей премудрости… – Федор нанимал бригады из староверов и украинцев, осевших в Калифорнии и Канаде в прошлом веке. Сын собирался поступать в Университет Беркли:

– Там хорошая архитектурная программа, – объяснил Петя, – и не хочется далеко уезжать от тебя, мамочка. Мы и так редко тебя видим… – Анна подумала:

– Хотя на востоке Дебора, ее тоже надо поддержать, у нее дети на руках… – каждую неделю она звонила в Нью-Йорк. Дебора упорно надеялась, что Меир вернется домой:

– Он всегда возвращался, тетя Анна, – женщина сглотнула слезы, – Ирене всего шесть лет, она спрашивает об отце, ждет его… – Анне еще предстояло сказать миссис Горовиц, что ее муж мертв:

– Потом, то есть завтра, – она слушала голос дочери, – никаких сомнений нет, Волк подтвердил его гибель. Но непонятно, что случилось с Джоном и с дочерью Волка… – Максим успел сказать жене, что нашел девочку:

– Нашел и сразу потерял… – держа одной рукой трубку, Анна чертила в блокноте схему, – а теперь еще и Теодор-Генрих застрял на той стороне… – выслушав дочь, она отозвалась:

– Будет, не сомневаюсь, а если наш знакомец Кепка в Берлине, то Комитет может и его подключить к допросам. Однако мой внук, – Анна коротко усмехнулась, – не растеряется, я уверена. Ты ему о кольце сказала… – Марта кивнула:

– Сказала. О змейке он все знает. Но, мама, во-первых, неясно, жива ли Маша, а, во-вторых, Кепку давно расстреляли… – мать хмыкнула:

– Этого ни ты, ни я знать не можем, милая. Будь осторожна с этой Яринич. Она скорее всего не подсадная утка, а просто кукла, но, учитывая случившееся с Лаурой, мне не нравится, что она навещала Париж весной… – они знали о попытке самоубийства:

– Но по словам Мишеля, Лаура оправилась, – Марта незаметно изучала лицо девушки, – она поднялась с постели, врачи разрешили ей вернуться к работе. Она еще на таблетках, но к Рождеству она выздоровеет. Почему она хотела покончить с собой? На фестивале Яринич болталась в компании Мишеля, я видела их фото. Или Лауре в очередной раз почудились беглые нацисты? Но Максимилиан не появился бы в Париже, даже тайно… – со смертью Ционы пропала последняя возможность найти деверя:

– Он не станет проводить уикенды в Альпах, – горько подумала Марта, – господин Ритберг был просто господином Ритбергом. Нет, Макс где-то в джунглях, в Южной Америке, в Африке. Маргарита и Виллем знают, что им надо держать глаза и уши открытыми. И мне надо. Комитет не зря отправил эту Ладу в Западный Берлин. Ничего, она сейчас все расскажет… – зеленые глаза невозмутимо взглянули на Ладу:

– Здравствуйте, мадемуазель Яринич, – сухо сказала женщина по-французски, – я представитель союзных служб безопасности… – Лада внезапно испугалась:

– Меня никогда не отпустят домой. Они думают, что я агент Комитета… – она не знала, почему Саломея Александровна начала стрелять:

– Может быть, тот человек был западным шпионом… – Лада вспомнила яркие голубые глаза мужчины, – но теперь у нее и не спросишь, она мертва… – девушке стало страшно:

– Меня тоже могут расстрелять, здесь или в Москве, если меня все-таки вернут СССР. Никто мне не поверит, никто меня не защитит… – слезы поползли по щекам, она всхлипнула:

– Мадам, я не… – на нее повеяло духами женщины, жасмином. Тонкие губы разомкнулись, дама наклонилась к ее кровати:

– Советую вам говорить правду, Лада Михайловна, – тихо сказала она по-русски.