Величайшая любовь

– Ладно, хорошо. – Джорджия старалась держать себя в руках, хотя парень вел себя подобным образом почти все утро. – Если тебе хочется что-нибудь раскрошить на кусочки, то почему бы не начать с вон того засохшего дерева? Рано или поздно его все равно придется выкорчевать. Если ты согласен, то в сарае есть топор. Рэли, сидеть! Вот, хороший мальчик…

Сирил в раздражении отшвырнул тяпку и пошел к сараю. Джорджия, печально вздохнув, проводила его взглядом. В течение утра у нее не раз возникало ощущение, что ей поручили нянчиться с чрезвычайно упрямым ребенком. Но Николас прав. Они могли некоторым образом помочь Сирилу, и в таком случае любые ее усилия были оправданы. Возможно, участие в возрождении сада как-то успокоило бы юношу, но как ей самой удержаться от вспышек раздражения?

Тут щенок радостно залаял, и Джорджия, подняв глаза, увидела, что Николас наблюдал за ними, устроившись на самом краю карниза. Она развела в стороны руки и пожала плечами. Николас улыбнулся и пожал плечами в ответ. Сунув руку в карман, он что-то из него вытащил и, размахнувшись, бросил ей. Рядом со статуей мальчика упало нечто круглое, завернутое в носовой платок. Джорджия подобрала это нечто и с любопытством развернула платок. В нем оказалось красное яблоко. То было одно из яблок осеннего урожая – уже немного сморщенное, но все еще ароматное. Джорджия улыбнулась и тут же, сообразив, что имел в виду муж, громко рассмеялась. Причем хохотала до тех пор, пока бока не заболели и не слезы по щекам не потекли. Николас широко улыбнулся ей, потом исчез за фронтоном. Джорджия же тихонько вздохнула, вспомнив, с какой радостью она окунулась в тяжелую, но такую приятную жизнь Клоуза. Вскоре вернулся хмурый Сирил, но он уже не мог испортить ей настроение – как ни старался.

После обеда Николас отправился в Рэйвенсволк, ни словом не обмолвившись кузену о своих намерениях. Он предполагал, что ему, возможно, придется входить туда с боем, но это его не беспокоило. Он точно знал, как пробить брешь в стенах этого гарнизона.

– Отойди в сторону и дай мне войти, – приказал Николас насмерть перепугавшемуся слуге. – Меня не интересует, какие указания ты получил от леди Рэйвен. Лорд Рэйвен болен, но он все еще твой хозяин. И он не поблагодарит тебя за то, что мне не позволили навестить его.

Слуга еще секунду-другую колебался, очевидно, запуганный хозяйкой. Но затем, не в силах более выносить пронзительный взгляд Николаса, отступил в сторону.

– Хорошо, сэр, – нервно прошептал он. – Сюда, пожалуйста… Но прошу вас, идите быстрее. Чем меньше людей вас увидит, тем лучше.

– Глупости, – бросил на ходу Николас. – Мне нечего скрывать. Не провожай меня, я сам найду дорогу.

Он вошел в просторный холл, бросил слуге плащ и шляпу и поднялся по широкой лестнице в комнаты дяди. Навстречу ему вышел старый слуга, весьма удивленный тем, что к лорду Рэйвену явился гость. Но, узнав посетителя, старик с улыбкой воскликнул:

– О, сэр, как давно мы вас не видели! Добро пожаловать домой!

– Спасибо, Джером, – ответил Николас, тронутый искренней радостью слуги, которого знал с самого детства. – Да, я вернулся. Вернулся, чтобы остаться. Не знал, что ты до сих пор служишь у дяди. Поверь, я очень рад тебя видеть. Скажи, как дядя чувствует себя сегодня?

– Как обычно, сэр. Но сюда никому не разрешается входить, кроме ее светлости. Мне очень жаль, господин Николас, но я не могу позволить вам остаться. Относительно вас ее светлость дала особые указания.

– Мой дорогой Джером, давай забудем об этих указаниях. Ведь леди Рэйвен нет в Рэйвенсволке, верно? И если мы будем молчать, то она ничего не узнает. И потом… Полагаю, тебе известно, как много значит для меня дядя.

Джером немного подумал, потом покачал головой.

– Извините, сэр, но я не могу.

– Но почему?.. – пробормотал Николас. – Поверь, это останется между нами.

Старик тяжко вздохнул.

– Не получится, сэр. В этом доме у стен есть уши. Да и глаза – тоже. Сейчас все не так, как в старые времена.

– Это я уже понял, – сухо ответил Николас.

– Мне действительно очень жаль, сэр. – Слуга снова вздохнул. – Но если я потеряю место, а это непременно произойдет, как только ее светлости станет все известно… В общем, тогда в окружении его светлости не останется ни одного преданного человека. К тому же, вашего дядю нельзя расстраивать – это может вызвать новый удар. Вот почему к нему запрещено пускать посетителей.

– Такое распоряжение отдал доктор?

– Не совсем, сэр. Леди Рэйвен не соглашается с доктором и его лечением, и я ее понимаю. Похоже, его лечение приносит больше вреда, чем пользы, и мы все готовы в том поклясться.

– Понятно. Так что же делается для моего дяди?

– Его основные потребности удовлетворяются, сэр. И два раза в день я даю ему лечебный чай. Но, по правде говоря… Ох, сэр, боюсь, что его мозг был поврежден апоплексическим ударом, так что уже вряд ли восстановится. Милорд ничего не понимает. Даже если я позволю вам войти, он, скорее всего, не узнает вас. Прошу вас, поверьте мне. Я не позовляю вам войти не по собственной прихоти.