Величайшее рабство (ЛП)

Он стянул платье по плечам, не отказывая себе в прикосновениях — ладони и пальцы скользили по её коже вниз, пока не обнажили Галадриэль выше пояса. Он проронил тихое «ох», глядя на неё, обнял за шею и приник лицом к её грудине. Спустился губами ниже — и добрался до груди, тронул её дыханием, отчего Галадриэль выгнулась ему навстречу.

Он взял в рот сосок и с утробным стоном покрутил его языком. Она издала похожий звук, и всё её тело потеплело от внимания, каким он её одаривал. Она гладила его по голове, поощряя его пылкость, а он прижал её к себе крепче, чтобы удобнее было ласкать грудь. Он надавливал, толкал с глухими стонами, пока на уложил её на постель, а затем свободной рукой принялся стаскивать платье ниже и ниже — прочь. Отвлёкся от груди, сел и сорвал с себя остатки туники, после чего, глядя в глаза, медленно стянул платье по её ногам, оголяя полностью.

Она наблюдала из-под прикрытых век, шумно дыша ртом, как он, не разрывая зрительного контакта, спустил штаны ниже колен. Уже затвердевшее, его мужское естество вырвалось на волю, едва убрались с пути штаны, и от его вида к её щекам прихлынул жар предвкушения.

Келеборн вновь забрался на ложе и навис над ней. Опустился своим ртом на её и сладко поцеловал, держа в ладони её щёку, робко обводя большим пальцем контур скулы под плотью. Галадриэль раскрыла губы и впустила его, и с низким стоном он углубил поцелуй, взяв её лицо обеими ладонями — словно поклоняясь ей.

Он убрал руку, и ей вдруг стало холодно без его ласки… Но вот горячая ладонь легла ей на грудину, надавила, а затем скользнула ниже по телу и наконец достигла холмика меж бёдер. Галадриэль ахнула ему в губы, стоило ему дотронуться пальцами и погладить там, внизу, одними подушечками. Она истекала соками, и, довольный, он глухо застонал. Вошёл в неё двумя пальцами и с протяжным стоном стал ритмично в неё толкаться. Она слышала лишь их судорожное дыхание да звук скольжения пальцев у себя внутри. Больше всего она хотела принять его, но и отказаться от этого мучительного наслаждения не была готова, поэтому позволила ему продолжить ублажать её рукой.

Темп его движений возрос, пальцы в ней согнулись, надавили на то место, до которого ей было сложно дотянуться самой, и она ощутила прилив накатывающего освобождения. Её тоненькие всхлипы, похоже, лишь подзадоривали его, и, когда она откинулась затылком на ложе, ловя ртом воздух, он продолжил толкаться в неё пальцами — пока она не кончила, сжимаясь на этих пальцах до боли, едва дыша. На миг перед смежёнными веками всё померкло от силы этой разрядки. А когда она вновь открыла глаза, пальцев внутри уже не было.

Она подняла взгляд. Келеборн смотрел на неё так, будто хотел поглотить целиком; он поднёс блестящие от соков пальцы ко рту и стал медленно их обсасывать, не сводя с неё глаз. Она резко втянула ртом воздух, ощутив, как тело её вдруг сладко содрогнулось ещё раз, просто от зрелища… от накала эмоций.

Она опять откинулась головой на ложе, переживая пик наслаждения, а затем почувствовала касания, нежные, но настойчивые. Он слез с неё, стал у кровати и подтянул Галадриэль к себе за бёдра. Она немного удивилась этому, но не воспротивилась. А потом он вдруг взял и перевернул её на живот, и она оказалась лицом к противоположной стороне постели. Там, на стене, висело зеркало, в котором она во всей красе узрела чувственное сплетение их тел. Её щёки вспыхнули.

Что-то иное. Прежде они никогда не занимались любовью в этой позе.

Он подхватил её под бёдра и оттащил к краю, пока она не оказалась там, где ему требовалось; ладонями он развёл ей ноги, показывая, где она должна их удерживать. Она делала, как он хотел, вся пульсируя от желания. И хотя такое было внове — или как раз из-за того, что это было внове, — происходящее взбудоражило даже сильнее. Но как это возможно? Она не припоминала, чтоб прежде Келеборн бывал таким неистовым. Полным любви — да, но таким страстным и изыскательным — ни разу.

Обе его руки оказались на её пояснице, заставляя прогнуться, затем одну он убрал — и Галадриэль громко ахнула, когда он в неё толкнулся. Даже такая влажная, от его размера она испытала легчайшую боль сквозь безграничное удовольствие. Он надавил ей на спину с новой силой, а после сделал то, чего она никак не ожидала: запустил руку ей в волосы и больно рванул на себя, поднимая на уровень взгляда в зеркале её шею и грудь, вынуждая смотреть на них — на то, как открыта, как распростёрта она перед ним, как уязвима и как страстно жаждет, широко открыв рот от вызванного всем этим шока.

Но был не только он. Не только шок. Келеборн вошёл в неё свирепо, с неестественно яростным движением бёдер — насаживая на себя до упора и тут же выходя почти целиком, — а затем вторгся в неё снова, и продолжал делать это вновь и вновь, пока она в отчаянии хваталась за одеяло.

— Нет! — выкрикнула она, бросила одеяло и попыталась оттолкнуть его.