Величайшее рабство (ЛП)

И тогда он отпустил волосы, поймал обе её руки, скрутил их у неё за спиной и обездвижил. Другой рукой он вновь вцепился ей в волосы и во второй раз вздёрнул выше её голову и грудь — заставляя посмотреть в зеркало.

Это был не Келеборн. Нет, не Келеборн. Она стояла перед ним на коленях, сломленная, беспомощная, а он жадно смотрел на неё из отражения. Лицо его исказила похоть, потемневшие глаза заволокло дурманом, из приоткрытого рта вырывалось тяжёлое дыхание. То, как непристойно соприкасались их тела, ужаснуло её, но, возможно, в этом и заключался смысл.

Халбранд опять глубоко вошёл в неё, и она вскрикнула от удовольствия, что лишь усилило её оторопь и его азарт. Он ужесточил захват в её волосах, потянул на себя жёстче и стал остервенело вбиваться — ещё, и ещё, и ещё, — пока она, вся дрожа, не завопила от наслаждения и муки, что ещё больше пришлось ему по душе. Нисколько не щадя её, он пользовался её телом для ублажения своего — но она тоже получала удовольствие, и от этого было всего больнее.

Хотелось плакать, а не вздыхать и вскрикивать, но собственная плоть предавала её, сжимаясь вокруг его плоти, пока он звучно скользил в неё и из неё. Ощущения накапливались и в итоге наполнили до краёв — и вырвались наружу ослепительным освобождением, что полыхнуло пред глазами и устремилось прочь из тела, и закапало на пол, и Халбранд зарычал и начал входить быстрее и быстрее с каждым неистовым толчком.

Когда он кончил в неё, она кончила вместе с ним, и всё её тело подобралось и содрогнулось, и свежий выплеск освобождения просочился на них обоих. Халбранд выпутался пальцами из её волос, и она, ослабевшая, уронила грудь на ложе — теперь, когда он больше не держал её на весу. Она вся содрогалась от утихающих спазмов и едва могла вздохнуть.

Краем сознания она поняла, что извивается, пытается отползти, но он ещё раз придавил её к кровати вновь освободившейся рукой.

— Нет, — молвил он сурово, хотя и еле переводя дыхание. — Оставайся так. Сколько потребуется.

От этих слов её сердце замерло. Ей показалось, она вот-вот задохнётся. Она попыталась воспротивиться.

— Нет…

— Ты на это согласилась…

— Нет…

— Если хочешь вернуть мужа, будешь лежать смирно сколько потребуется.

Наконец глаза защипало от слёз. От несообразности всего этого, от страха. От того, как он принял облик её супруга, её Келеборна, и использовал его, чтобы подобраться к ней так близко. Она страшилась, что теперь, даже если её муж вернётся, она никогда не захочет его вновь — не потому что она захотела Халбранда, а потому что Халбранд сделал лицо Келеборна недостойным доверия. Теперь она никогда не будет знать наверняка, кто скрывается за этим лицом, будь то даже сам Келеборн.

— Я не могла согласиться на то, последствий чего не осознавала…

— …И всё же согласилась, — возразил он, начав нежно поглаживать, массировать поясницу, пытаясь побудить её расслабить подобравшиеся мышцы.

Слёзы, хлынувшие из глаз, жгли кожу.

— Ты не оставил мне выбора…

— О, ещё как оставил. Свой выбор ты сделала.

— …Чтобы спасти мужа, — рявкнула она, чувствуя внезапный прилив злости.

Он склонился над ней, к самому её уху, и дыхание защекотало кожу, когда он произнёс:

— Тогда вспоминай об этом, раз уж так тебе спокойнее.

Свободной рукой он скользнул по шее к макушке сквозь волосы, гладя её почти любовно.

— Когда мы сделаем это снова, и снова, я желаю, чтобы ты вела себя поотзывчивее.

Она ощутила, как её ноздри раздулись от ярости.

— Я не стану…

Пальцы в её волосах резко сжались в кулак. Халбранд потянул на себя, поднял её голову и опять обнажил шею для взгляда.

— Станешь, если хочешь заполучить своего милого муженька обратно в целости и сохранности. А ты, я знаю, хочешь этого почти так же сильно, как сегодня хотела меня. В итоге ты получишь желаемое — и я тоже. Это обоюдовыгодное соглашение…

— Ты меня заставил…

Он фыркнул, будто это его позабавило.

— Едва ли я тебя заставлял. Ты делала это по своей воле.

— Ты обманул меня, — негодовала она, теперь уже плача без утайки.

Он, под личиной её мужа, подобрался к ней вплотную, сделал так, чтобы она почувствовала себя спокойно и в безопасности, а после надругался над её телом.

— Хм-м, — протянул он, похоже, соглашаясь. — Я кое-что утаил от тебя, но я не лгал.

— Конечно ты лгал…

— Каждое слово, что я сказал тебе, правдиво.

Она ощутила, что вот-вот невольно затрясётся всем телом, но он наконец убрал от неё руки и отошёл. Она вскочила с кровати — которую собиралась сжечь, ибо та была запятнана воспоминаниями об этом, — бросилась к висящему на стене халату, сорвала его оттуда. Завернулась в него, стремительно завязала пояс на узел и выхватила из камина кочергу. Та угрожающе мерцала, когда Галадриэль направила её в его сторону.

Не похоже, чтобы его это слишком встревожило; стоя нагишом, он окинул кочергу бесстрастным взглядом. Затем тоже взял халат — только это был халат Келеборна, а не его собственный, и гнев разгорелся в Галадриэль с новой силой, когда Халбранд облачился в него, словно имел права на вещи её супруга.