Величайшее шоу на Земле: свидетельства эволюции.

 Она может быть неправильно понята, как будто подразумевает, что были предприняты определенного рода шаги, обеспечивающие островам как раз нужное расстояние друг от друга, чтобы облегчить видообразование! Конечно, это помещает телегу перед лошадью.

 Скорее везде, где оказывается, что есть острова (острова в широком смысле, как обычно), отстоящие на расстояниях, подходящих для облегчения видообразования, там видообразование и произойдет.

 И подходящее расстояние будет зависеть от того, насколько легко путешествовать животным, которым это предстоит.

 Те 160 миль, что отделяют остров Гваделупа от Ангильи, были бы детской игрушкой для любой сильной летающей птицы, такой как буревестник.

 Но морская переправа даже через нескольких сотен ярдов могла бы быть достаточно трудной, чтобы помочь рождению нового вида, скажем, лягушки или бескрылого насекомого.

 Галапагосский архипелаг отделен от материка Южной Америки примерно 600 милями открытой воды, почти в четыре раза больше, чем проплыли в Ангилью те игуаны на своем выкорчеванном плоту.

 Все острова вулканические и молодые по геологическим мерками.

 Ни один из них никогда не был связан ни с каким материком.

 Вся фауна и флора островов должна была перебраться туда, по-видимому, с материка Южная Америка.

 Даже при том, что маленькие птицы могут летать, 600 миль достаточно, чтобы сделать переправу вьюрков очень редким событием.

 Однако не настолько редким, чтобы этого не могло случиться, и на Галапагосах есть вьрки, предки которых в какой-то момент истории были, по-видимому, принесены туда, вероятно, необычным штормом.

 Все эти вьюрки — узнаваемо южноамериканского типа, хотя сами виды уникальны для Галапагосских островов.

 Посмотрите на карту Дарвина, которую я выбрал по сентиментальным причинам и потому что он использовал великолепно по-морскому звучащие английские названия для островов, а не современные испанские названия.

 Заметьте, что 60-мильный масштаб — приблизительно одна десятая расстояния, которое животное должно было преодолеть, чтобы изначально прибыть на архипелаг с материка.

 Сами острова лишь в десятках миль друг от друга, но в сотнях миль от материка.

 Какой замечательный рецепт для видообразования.

 Было бы упрощением сказать, что вероятность того, чтобы быть случайно пригнанным ветром или переправленным на плоту через морскую преграду на остров обратно пропорциональна ширине преграды.

 Однако будет отчетливая обратная корреляция некоторого рода между расстоянием и вероятностью переправы.

 Различие между средним межостровным расстоянием в несколько десятков миль и 600-мильным расстоянием до материка является настолько большим, что можно ожидать, что архипелаг будет генератором видообразования.

 И так оно и есть, как понял в конечном счете Дарвин, хотя лишь после того, как он уехал с островов, чтобы никогда не вернуться.

Карта Дарвина Островов Галапагос с английскими именами, теперь редко используемыми

 Это несоразмерность между расстоянием в десятки миль между островами в пределах архипелага и расстоянием в сотни миль от всего архипелага до материка заставляет эволюциониста ожидать, что различные острова могли бы предоставить жилище видам, довольно подобным друг другу, но более отличающимся от своих двойников на материке.

 И именно это мы и обнаруживаем.

 Сам Дарвин хорошо об этом выразился, языком, очень близким к эволюционному, даже раньше, чем он должным образом сформулировал свои идеи.

 Я поместил ключевую фразу курсивом, и повторю ее повсюду в этой главе в различных контекстах.

 «Видя эту градацию и разнообразие состава в одной маленькой, тесно связанной группе птиц, можно было бы действительно представить, что из первоначального скудного числа птиц на этом архипелаге один вид был взят и модифицирован для различных целей. В подобной манере можно себе представить, что птица, первоначально канюк, была вынуждена здесь взять на себя обязанности кормящегося падалью Polybori американского континента.»

 Последнее предложение — ссылка на галапагосского канюка, Buteo galapagoensis, еще один вид, обнаруженный только на Галапагосах, но несколько напоминающий виды на материке, особенно Buteo swainsoni, который, на самом деле, ежегодно мигрирует между Северной и Южной Америкой и, возможно, был унесен с курса в одном или двух необычных случаях.

 В настоящее время мы должны были бы назвать галапагосского канюка и нелетающего баклана «эндемичными» для этих островов, подразумевая, что это — единственное место, где они найдены.