Величайшее тайдзюцу (СИ)

Когда Мануке задал вопрос: «куда она девала тело Нагато?», Наруто и сам был бы рад получить ответ. Но разговор шёл обо всём, кроме интересующей его темы. Нет, ему было лестно, что Конан назвала Наруто воплощением света, было смешно, как Мануке приписывал себе свершения Мадары, или же откровенно ездил Конан по ушам. Какой дурак мог, к примеру, поверить в чушь, что Мануке одарил Нагато Риннеганом, вместо того, чтобы самому воспользоваться Глазами Мудреца? Ну или что именно он, «Мадара», создал Акацуки, что-то нашептав на ухо Яхико?

Противники всё говорили и говорили, а Наруто досадовал. Вместо того, чтобы скрываться и шпионить, следовало бы подойти к Конан задолго до конфронтации с Мануке, может быть она, считая Наруто духовным наследником Нагато, просто отдала бы ему Риннеган. Но момент был упущен, двое из четырёх клонов — развеяны, а вмешаться в сражение было бы откровенной глупостью, пока Наруто не узнал слабых сторон дзюцу нематериальности Учиха.

Череда сильных взрывов прервала шпионскую технику, и Наруто спешно применил дзюцу Водяной Тюрьмы, окружив себя шаром неподатливой жидкости. Это он сделал вовремя — сильный удар отшвырнул его, водные потоки закрутили, увлекли за собой, словно щепку, попавшую в слив унитаза. Как только его положение немного стабилизировалось, Наруто решил рискнуть, несмотря на продолжающие звучать взрывы. Нужно было знать, что происходит снаружи и Наруто высунул руку наружу и выстрелил вверх потоком преобразованной суйтон-чакры. Несмотря на канонаду взрывов, которые, как он надеялся, смогут скрыть любые техники, кое-что он расслышал.

— … не можешь сохранять неосязаемость, дольше пяти минут. Я долго готовила эти печати, все шестьсот миллиардов. Их хватит на десять минут непрекращающихся взрывов.

Узумаки открыл рот и едва не захлебнулся водой. Кое-как удержав технику подводного дыхания, он почесал затылок. Наруто никогда не был слишком хорош в математике. Даже несмотря на жульничество с клонами, позволившее, не напрягая ни себя, ни клонов, изучить таблицу умножения, уравнения, тригонометрические функции и прочее занудство для заучек, рассчёты не давались ему как Сакуре-чан. Но шестьсот миллиардов прекрасно делились на шестьдесят умноженное на десять, а значит в секунду Конан взрывала миллиард печатей — достаточное количество, чтобы испепелить половину мира. Наруто и сам не особо любил сдерживаться, ненароком уничтожая большие участки леса, разрушая строения и изменяя ландшафты, но это было перебором даже по его меркам, олицетворением бессмысленно затраченных усилий и бездумно расходуемых ресурсов. Из этого мог следовать только единственый путь действий.

Узумаки почувствовал, как распадается дзюцу Водяной Тюрьмы, но бушующая стихия не смогла сокрушить островок спокойствия, в котором он находился. Мутная вода вытолкнула его, словно поплавок, на поверхность. Тем временем взрывы утихли и Наруто сделал несколько шагов по поверхности воды. Бой закончился. Противники стояли, почти обнявшись, и если бы не окровавленный кусок иззубренной металлической полосы, торчащий из спины Конан, их можно было бы принять за друзей или любовников. Маска Мануке была покрыта трещинами и частично разрушена, открывая измождённое лицо, в одной глазнице которого пылал Мангекё Шаринган, а второй глаз поблёк и угас. Похоже, это было то же дзюцу, что использовал Данзо, чтобы избежать смерти.

Это было настолько нелепо, настолько неправдоподобно, что спокойствие едва не разлетелось осколками от желания впечатать ладонь себе в лицо. Все эти усилия, все печати, вся чакра, были бессмысленно растрачены впустую, это при том, что их хватило бы, чтобы в одиночку уничтожить все Великие Деревни или выиграть несколько Мировых Войн.

Плавным неторопливым шагом Наруто подошёл к Конан и ухватился за иззубренный осколок металла, вырывая его из спины куноичи. Кулак его сделал широкий замах, и устремился к лицу Мануке. Искусство читать эмоции на лице людей, чья половина лица закрыта, Наруто постиг на примере Какаши-сенсея. Лицо Мануке и презрительный прищур его глаза, выражали самоуверенность. Она быстро сменилась изумлением, как только кулак Наруто ударил в треснутую маску и разнёс её на тысячи осколков, отправляя противника в стремительный полёт. Умом Наруто понимал, что требовалось добить эту мразь, окончательно уничтожить, чтобы прекратить войну, не дав ей начаться. Но дзюцу вело Наруто по единственному пути, над которым он был не властен. И пока нукенин исчезал в спирали искажённого пространства, Узумаки повернулся к умирающей Конан и быстрым движением руки разорвал одежду у неё на груди, краем сознания регистрируя гладкость кожи и совершенство форм. Рука его потянулась к рваной безобразной ране.

Медицинские техники никогда не были его сильной стороной, даже после того, как Цунаде и Сакура показали нужные дзюцу. Ирьёниндзюцу было невозможно одолеть, направив полчище клонов, для практики требовались пациенты. И если с некоторыми из них решить вопрос можно было просто скупив улов у рыбаков, то остальные представляли проблему.