Величайшие подделки, грабежи и хищения произведений искусства

В 1971 году вышла в свет моя первая книга, гонорар был приличный, и я часто бродил по антикварным магазинам в поисках произведений мастеров петербургской школы живописи, бывал и в галерее на Невском проспекте 102.

И вот однажды, одолев подъем и оказавшись среди редких картин, размещенных по стенам как попало, и еще более редких скульптур салонного толка, я стал свидетелем неожиданной сцены. В конце галереи стояла приметная пара — изящная молодая приемщица и широкоплечий, кряжистый мужик в фуфайке, поставивший на пол высокий сверток, обернутый мешковиной и перевязанный грубой бечевкой крест-накрест… Владелец грязного пакета, не желавший тратить время на стояние в очередях и оформление документов, советовался, показывая свой товар. Для этого он сдернул часть мешковины и приоткрыл верхнюю часть овального женского портрета. Показалось строгое выразительное лицо с прической на прямой пробор, с пристальным взглядом темных, чуть навыкате глаз. Продавщица наклонилась, рассматривая картину.

Мой путь пролегал вдоль заграждения галереи по периметру зала, а увиденное сразу же вызвало множество ассоциаций. Такое запоминающееся лицо и гладкую, академическую манеру исполнения встречать уже приходилось, а именно, у русских художников-эмигрантов. Некоторая идеализации подсказывала, что полотно написано в начале XX века. Портретисты неоклассического направления… Всплывали в памяти имена выпускников Академии Художеств: Б.Григорьева, С.Сорина, А.Яковлева и В.Шухаева.

Приближаясь в беседующим, я понял, что это был не Сор ин, писавший чаще всего пастели, не Григорьев, погруженный в «российские мистификации». Я припомнил репродукции с картин Яковлева и Шу-хаева, помещенные в эмигрантском журнале «Жар птица». Там писалось о приобретении французским музеем — филиалом Лувра — двух картин русских мастеров и приводились репродукции «Обнаженной с зеркалом» и «Женщины-куклы», написанные с одной модели. Лицо женщины походило на только что мною увиденное на овальном портрете.

Когда наши глаза встретились, продавщица отсчитывала в руку «владельца» портрета купюры, а это означало, что картина никогда не будет выставлена на продажу. Проявив изобретательность и немалый напор, я стал обладателем полотна, в нижней части которой стояла подпись «В.Шухаев. 1913».

К тому времени Ленинград и Тбилиси, где жил старый художник, связывали добрые отношения, подкрепленные статьями, фотографиями с разных произведений и копиями редких документов. Казалось, что подтверждение подлинности, а также объяснение портретируемой займут немного времени, но история растянулась на несколько лет.

Из Тбилиси от Василия Ивановича Шухаева пришло письмо, где в простой и благожелательной форме сообщалось, что мастер такого произведения не вспоминает. Правда, художнику было уже 80 лет, из которых он десять провел в Магадане, осужденный как «японский шпион»… но если он не мог вспомнить собственного произведения, значит, на то были причины.

Оставив в стороне вопрос об авторстве, пришлось разыскивать по описаниям выставок Петрограда с 1913 года большой овальный женский портрет. Разделы художественной хроники журналов «Аполлон», «Солнце России», «Новая жизнь», «Студия», «Семь дней» перечисляли множество выставочных экспонатов, но портрет не находился.

Известие о кончине старого художника пришло с листком, исписанным мелким почерком Веры Федоровны Шухаевой. Была всего одна фраза на фотографии портрета, высланного из Тбилиси: «посылаю отзыв с довоенной выставки. Лист с отзывом был вырван из книги, обычно лежащей на каждой выставке у столика контролера. На нем буквами заборчиком читалась такая надпись: «Хотелось бы знать о судьбе портрета моей матери Стахевич Татьяны Сергеевны, писанного художником Шухаевым в 1910–1912 годах. Он был взят на выставку задолго до войны, и с тех пор нам ничего не известно о нем. Стахевич Ираида Львовна. Ленинград, Петроградская сторона…»

Страничка из Тбилиси косвенно подтверждала авторство Шухаева и направляла на поиски неизвестной женщины, имя которой мне ничего не говорило. Но главное — был адрес.

Появлялась еще одна ниточка — экспонирование портрета Шухаева на одной из «предвоенных» выставок. В «Хронике художественной жизни», прилагавшейся к журналу «Аполлон», значилось: «На выставке «Нового общества художников» в Петрограде, в 1915 году, среди всякой второстепенной информации оказался наиболее глубоко показанным мастером Шухаев, давший 47 рисунков к картине «Поклонение Волхвов», 17 зарисовок и акварелей из цикла «Италия» («Капри», «Тиволи», «Вилла Боргезе») и три живописных портрета (Т.С.Стахевич, В.Н.Машкова и Е.Н.Шухаевой)».

Письмо с Петроградской стороны знакомило с некоторыми подробностями создания портрета: