Величайшие загадки и тайны магии

«Весьма символично, что искусство первобытного общества возникает не из любопытства, и не ради самого «творческого» порыва. Его целью не было и создание приятных иллюзий. Искусство в первобытном обществе является практическим инструментом в выполнении жизненно важных занятий. Оно вселяет в человека небывалую силу, которая становится его помощником. Первобытное искусство заменяет реальные предметы, животных и людей и тем самым выполняет свою задачу по воспроизведению всех видов услуг. Оно запечатлевает и передает информацию. Оно делает возможным «магически влиять» на отсутствующие вещи и живые создания. Значение всей этой деятельности заключается не в создании материальных вещей, а в воздействии, оказываемом этими вещами, или в воздействии, оказываемом на них.

Современное естествознание приучило нас рассматривать многие из этих воздействий как физические процессы, тесно связанные со строением материи. Эта точка зрения имеет недавнее происхождение и резко отличается от упрощенного представления, которое было присуще более раннему этапу в развитии науки. Мы считаем, что пища необходима потому, что содержит определенные физические вещества, которые усваиваются нашим телом. Для первобытных людей пища — это переносчик нематериальной силы или власти, чье ожцвляющее действие переходит к человеку. Болезнь оказывается не физическим воздействием микробов, ядовитых веществ или температуры, а разрушительным «флюидом», испускаемым определенными враждебными силами.

Из этого следует, что, согласно представлениям первобытного человека, специфический внешний вид и поведение вещей в природе (что, собственно, и является источником информации о тех физических воздействиях, которых можно от них ожидать) также не имеют ничего общего с их практической функцией, как форма и цвет книги с ее содержанием. Поэтому, например, в изображении животного первобытные люди ограничивались лишь перечислением таких характерных черт, как его органы и конечности, и использовали при этом четкие геометрические формы и модели, чтобы как можно точнее обозначить степень их важности, функцию, взаимные отношения. Кроме того, они использовали, по–видимому, изобразительные средства, чтобы выразить «физиогномические» свойства объекта, такие как враждебность или дружелюбие животного. Реальная деталь скорее затрудняла бы, а не проясняла понимание этих характеристик» (Арнхейм Р., с. 132).

Примечательно, что самые ранние памятники палеолитического искусства чаще всего реалистически воспроизводят лишь какую–нибудь одну характерную часть животного, но не животное в целом. И только позже, в ходе дальнейшего развития, на смену частичным образам приходят целостные реалистические изображения, хотя внимание к деталям по–прежнему сохраняется. В связи с последним очень интересны рисунки получеловеческих существ, которых иногда изображали рядом с животными. В пещере Трех Братьев во Франции сохранился рисунок: завернутый в шкуру животного человек играет на флейте, как будто хочет очаровать животных. В той же пещере есть изображение танцующих людей; одна из фигур с оленьими рогами, лошадиной головой и медвежьими лапами как бы доминирует над несколькими сотнями других животных подобно «Царю зверей». (Не явились ли такие образы прототипами языческих богов — полулюдей–полуживотных — Древнего Египта, Месопотамии, Греции?..

ОТ РИТУАЛЬНОГО ДЕЙСТВА К МЫСЛИ

Если «картинные галереи» каменного века впечатляют и по сей день, то какое же сильное воздействие оказывали они на сознание склонных к мистицизму первобытных людей! Интенсивная атака на психику начиналась уже от входа в святилище и была связана, в частности, с трудностями проникновения в него. Так, в пещеру Тасейга (Испания) попадали через узкий крутой колодец, в пещеру Пиндал (Испания) — через вход, находящийся в береговом утесе. Трудности проникновения в пещеры наряду с их таинственной обстановкой давали определенный эмоциональный заряд всем, кто туда приходил. По пещерам, чаще всего лабиринтам, приходилось идти с факелами. И то, что совершение обрядов возможно было лишь при искусственным освещении, создавало у людей особое настроение. Да и сами рисунки, ошеломляющие своей выразительностью, должны были производить сильное гипнотизирующее действие на участников обрядов. Вот что пишет Н. Кастере по поводу изображения льва в гроте Лябастид:

«Прямо над головой я увидел несколько процарапанных линий… Вдруг они сложились в очертания поразительно реалистического изображения головы ревущего льва. Голова (больше натуральной величины) передана с поражающей выразительностью, морда наморщилась, а нижняя часть огромной открытой пасти придает изображению свирепость, подчеркнутую трехдюймовыми клыками, глаз прищурен. Человеку, великому художнику, нацарапавшему этот шедевр острым камнем на шероховатой поверхности потолка, удалось правдоподобно и с ошеломляющей силой воспроизвести столкновение лицом к лицу со зверем» (Кастере Н., с. 147).